Елена Помазуева - Опасный метод [litres]

– Возвращается домой, – поторопил парень.

Молчаливо кивнула и направилась к последнему на сегодня переходу. Хорошо, что Заир настроил его на более длительный временной промежуток. Спокойно вышла из подсобки в гардеробной и успела стянуть пиджак, блузку и юбку, оставшись в одном белье. Именно в этот момент меня нашел Кларк.

– Риса? – слегка удивился он.

– Любуюсь, – кивнула в сторону зеркала. – Считаешь, я красивая невеста?

– Ты будешь самой красивой невестой, – Кларк нахмурился и решительным шагом приблизился, скрестив руки на груди.

– Надолго? – метнула на него недовольный взгляд.

Медленно развернулась, предлагая полюбоваться на синяки по всему телу, а потом медленной и соблазнительной походкой подошла к конопатому чудовищу.

– Дорогой, это не может продолжаться, – твердо, но с ноткой кокетства произнесла я. – Посмотри на меня, – развела руки в стороны, представ во всей красе. – Ты недовольно морщишься, стараешься не смотреть, отводишь взгляд, а я… – глубокий, полный горечи вздох, – скучаю по твоим поцелуям и объятиям. Но ты не можешь ко мне прикоснуться, чтобы не сделать мне больно. Я страдаю не только физически, но и морально. Как ты мог так поступить с нами?!

Кларк растерялся от последнего вопроса.

– Неужели обмен фразами в ресторане стоит таких жертв? – Я даже попыталась нахмуриться. – Теперь я обижена на тебя и хочу спать отдельно!

Надоело мне стонать ночью и не высыпаться. Портить жизнь жениху надо с удовольствием, а значит, спать крепко, отдыхать и набираться сил. Опять же, обезболивающие заклинания смогу чаще использовать.

– Это невозможно, – известили меня.

– Неужели? – грозно вскинула здоровую бровь. – Или ты считаешь, что недостаточно поизмывался надо мной?

Жених промолчал, осмысливая мои требования.

– Скажи, тебе нравится смотреть на синяки и опухоли? Ты извращенец и предпочитаешь женщин с уродливой внешностью? – провокационные слова рождали в нем противоречивые чувства.

Вроде бы он прав, указав будущей жене ее место, но и ему приходится воздерживаться, потому что магический целитель с моей подсказки строго-настрого запретил любые физические отношения.

– Дорогой, – осторожно прильнула к его груди, – я только твоя и хочу прожить счастливую жизнь. Мы же были счастливы.

– Ты все испортила, – Кларк меня оттолкнул.

Я сжалась и закрылась руками.

– Это ты все испортил, – зло выдохнула в ответ.

– Я доходчиво объяснил, кто ты и где твое место.

– На больничной койке или в ящике для захоронений? – дерганым движением накинула на себя тончайший пеньюар и сердито запахнулась, сложив руки под грудью.

Так мы и стояли, испепеляя друг друга гневными взглядами.

– Это не повторится, если ты научишься себя вести, – наконец обронил он.

– И как это будет выглядеть? – едко поинтересовалась у него.

– После свадьбы…

– Ты запрешь меня на необитаемом острове и лишишь развлечений, – перебила его. – А кто мне обещал бросить мир к ногам? Пока только ты по мне топчешься!

Гад! Скольких моих предшественниц он изувечил?

– Риса, ты виновата, – с нажимом произнес Кларк.

– Так себя оправдывают тираны, любящие избивать женщин, – поставила последнюю точку в разговоре, усилив влияние. – Спать будешь в гостиной.

– Там же нет кровати, – возмутился он.

– Можешь лечь на полу или заказать себе кровать, – бросила ему через плечо и гордо прошествовала в спальню, занимающую значительную часть квартиры.

Захлопнула за собой дверь и прижалась к створке спиной. Наконец-то!

Дерек

Ощущения однозначно принадлежали не ему, и все же эмоции он воспринимал остро. Пронизывающее чувство любви и счастья переполняло, и он побежал к женщине, стоящей неподалеку. Мир воспринимался словно сквозь бежевую дымку.

– Мама, лови меня! Я лечу-у! – выкрикнула маленькая Ариса и подпрыгнула в руки наклонившейся женщине.

Девочка смеялась, уставившись в кружащееся небо над головой, а сильные руки держали крепко.

– Когда летаешь, ты растешь, – пробасил рядом мужской голос, и Ариса залилась счастливым смехом.

Она обязательно вырастет и станет красивой, как мама. И ее обязательно будут любить. Все-все!

Наполненная семейной идиллией картина сменилась другим эпизодом из жизни девушки. Она подросла, и мальчишки заглядываются на нее. Все так, как она хотела. Ее любят, она принимает ухаживания. Робкие, несмелые. Арису окружают подруги, души не чаявшие в озорной и смелой девчонке. Выступления в школе. Вот Ариса на сцене танцует в паре с мальчиком своего возраста. Он смотрит на нее с восхищением.

Первый поцелуй где-то под покровом вьющихся растений и вызванное им смущение. Ариса прикладывает руки к пылающим щекам, пока бежит на голос мамы, позвавшей к обеду. У них гости, но взрослые не замечают взволнованного состояния девочки. А вот мальчишка, с которым она целовалась, стал ввести себя важно. Он решил, что стал большим и ему не стоит играть в детские игры. Ариса обиделась. Получается, ему требовался поцелуй для подтверждения своей взрослости и никаких чувств к самой девочке он не испытывал.

Эпизод забылся быстро, Ариса подрастала. Выпускной, медленный танец и сверкающие магические огни над головами бывших учеников. Влюбленный парнишка напротив, а потом побег в темноту, где его губы неумело целовали ее.

Дерек испытывал все оттенки чувств от любви до разочарования.

И он увидел ее первого мужчину, пережил вместе с ней ночь страстной любви. Он был старше ее, говорил красивые слова, и доверчивая девчонка верила, считала очень романтичными их тайные встречи. Ей и в голову не могло прийти, что чистое и светлое не надо скрывать. Опасаются показать порочное, грязное. Разочарование пришло быстро, когда она застала возлюбленного в обществе другой. Она не стала устраивать скандал, просто ушла и вычеркнула эту страницу из своей жизни. Полученный опыт остался с ней, но страдать и тосковать не в ее характере.

Ариса росла счастливой и радовалась каждому дню, твердо веря в чудо, ожидающее ее впереди.

От ощущения острой боли Дерек согнулся и не мог начать дышать. Сердце пронзила острая игла.

Перед его взглядом дрожал листок всего с несколькими словами и казенной печатью. Официальное свидетельство о смерти обоих родителей. Ариса не могла поверить бумаге, руки опустились, словно не легкий листок в ее ладонях, а неимоверная тяжесть свалилась на нее.

Слез не было, девушка не умела плакать. За недолгую счастливую жизнь делать этого не приходилось. Синяки легко заговаривал папа, а успокаивала и утешала мама. В ее крохотном мирке не могло быть боли. Не душевной, нет!

Во время захоронения Ариса держалась твердо, выслушивала слова сочувствия, отлично различая звучащую в них фальшь. Никому нет дела до сироты, оставшейся без родителей. Она совершеннолетняя, даже попечительский совет не заинтересовался ее судьбой.