Алисон Ноэль - Вечность

— Пожалуйста, не злись, — говорит она вдруг и смотрит на меня такими серьезными, широко раскрытыми глазами, что я словно получаю удар под дых. — Я сегодня встречалась с Авой.

Я сжимаю губы и думаю: «Не хочу ничего слышать! Не надо, не хочу этого слышать!»

Вцепившись в край стола, собираю все силы — лишь бы выдержать то, что будет дальше.

— Я знаю, ты ее не любишь, но она иногда говорит умные вещи. Она заставляет задуматься. Ну, ты понимаешь — о выборе, который мы делаем, и так далее, в общем, чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что она, пожалуй, права.

— В чем это она права? — сдавленно спрашиваю я. Плохой был день, а теперь стал совсем плохим, и ведь он еще далеко не окончен.

Райли не смотрит мне в глаза и все водит пальцами по узорам каменной столешницы.

— Ава говорит, что мне нехорошо здесь быть. Неправильно.

— А ты?

Я судорожно вздыхаю, мечтая о том, чтобы Райли взяла свои слова обратно. Я не могу ее потерять! Только не теперь! И вообще никогда. Кроме нее, у меня никого и ничего не осталось.

Пальцы Райли замирают. Она поднимает голову и смотрит на меня.

— Я ей сказала, что мне здесь нравится. Хоть я никогда не смогу по-настоящему вырасти, зато я могу прожить все через тебя. Опосредованно, понимаешь?

От ее слов, подтверждающих мои мысли, на меня наваливается чувство вины, однако я стараюсь разрядить обстановку.

— Да ну тебя, Райли, нашла, через кого жить!

Райли корчит гримасу.

— Ох, и не говори!

Она смеется, но искры в ее глазах быстро гаснут.

— А что, если она все-таки права? Что, если это на самом деле неправильно — мне быть здесь все время?

— Райли… — начинаю я, и тут звонят в дверь.

Оглядываюсь — а сестра уже исчезла.

— Райли! — кричу я.

Нельзя же на этом заканчивать разговор! Я не могу, не хочу так! Но чем больше я кричу, ору, зову, тем яснее понимаю, что надрываюсь я впустую.

А в дверь все звонят. Я знаю, что там Хейвен. Придется ее впустить.

— Охранник меня узнал…

Она врывается в дом, вся в слезах — тушь для ресниц размазана, недавно ставшие рыжими волосы сбились в колтун.

— Эванджелину нашли. Она умерла.

— Что? Точно?

Я начинаю закрывать дверь, и тут подъезжает Деймен. Он выпрыгивает из машины и бежит к нам.

— Эванджелина… — начинаю я, от потрясения забыв, что решила его ненавидеть.

Он кивает и бросается к Хейвен. Внимательно смотрит на нее.

— Ты как?

Она кивает, утирая лицо.

— Да все нормально. Понимаете, я не то чтобы близко была с ней знакома, мы просто пару раз куда-то ходили вместе, и все-таки… Да еще как подумаешь, что, может быть, я — последняя, кто ее видел.

— Вряд ли ты — последняя, кто ее видел.

Я дико смотрю на Деймена. Это что, он так тупо шутит? Но Деймен предельно серьезен, и взгляд у него отрешенный, как будто он думает о чем-то своем.

— Я просто… чувствую себя ужасно виноватой, — шепчет Хейвен, закрыв лицо руками. Она стонет: — Боже, боже, боже… — Повторяет снова и снова.

Подхожу к ней, хочу как-то утешить, но тут Хейвен поднимает голову, вытирает глаза и говорит:

— Я… я просто подумала, что нужно вам рассказать. А теперь я пойду. Меня ждет Трина.

Для меня ее слова — как масло в огонь. Я обвиняюще смотрю на Деймена. Дружба Хейвен и Трины кажется дурацкой случайностью, но я уверена, что на самом деле все взаимосвязано.

Деймен, не обращая на меня внимания, хватает Хейвен за руку и разглядывает рисунок на запястье.

— Откуда это у тебя?

В нем чувствуется напряжение, хотя он прекрасно владеет своими эмоциями.

Хейвен отдергивает руку и прикрывает татуировку ладонью.

— Ничего страшного, — говорит она с досадой. — Трина дала мне мазь, сказала — дня через три все заживет.

Деймен так стискивает зубы, что я отчетливо слышу скрип.

— Она у тебя с собой? Эта… мазь?

Хейвен, покачав головой, пятится к двери.

— Нет, осталась дома. А что? Будут еще вопросы? — Ее аура наливается красным. — Мне не нравится, когда меня допрашивают! Я вообще сюда пришла только потому, что думала — вам интересно узнать про Эванджелину. А будете пялиться на мою татушку и говорить всякие глупости, так я лучше пойду!

И она вылетает за дверь.

Я кричу ей вслед, прошу вернуться, но Хейвен меня не слушает. Что такое с моей подругой? Она постоянно злится, и я вдруг понимаю, что мы уже давно отдалились друг от друга. С тех пор как появилась Трина, я Хейвен просто не узнаю.

Она садится в машину, хлопает дверцей и уезжает, а я оборачиваюсь к Деймену.

— Ну вот, очаровательно! Эванджелину убили, Хейвен меня ненавидит, а ты бросил меня одну в пещере. Надеюсь, ты поймал хор-рошую волну!

Я сердито вскидываю голову, скрестив руки на груди.

— Волна была отличная, — отвечает он, пристально глядя на меня. — Потом я вернулся в пещеру, увидел, что ты уже ушла, и сразу помчался сюда.

Я прищуриваю глаза, плотнее стиснув губы. Неужели он думает, что я поверю?

— Прости, но я тебя искала. На всем берегу только двое парней занимались серфингом. Оба блондины, так что никто из них не мог быть тобой.

— Эвер, посмотри на меня внимательно. Как по-твоему, почему я в таком виде?

Тут я замечаю, что Деймен мокрый насквозь. С его одежды на пол ручьями льет соленая вода.

— Но я же весь пляж обегала, тебя нигде не было!

Я хорошо помню, что я видела — точнее, чего не видела.

Деймен небрежно пожимает плечами.

— Эвер, я не знаю, что тебе сказать. Я тебя не бросал. И действительно занимался серфингом! Честное слово! Дашь мне полотенце? И пол, наверное, нужно вытереть….

Мы выходим во двор. Деймен стаскивает с себя мокрую одежду, а я сижу в шезлонге и смотрю на него. Я была совершенно уверена, что он меня бросил. Я везде искала! А может, все-таки я как-нибудь его пропустила? Пляж ведь большой… А я ужасно злилась.

— Откуда ты знаешь про Эванджелину? — спрашиваю я, глядя, как он развешивает свои вещи на стойке бара. Я не могу так сразу перестать сердиться. — И что творится с Триной и Хейвен и с этой жуткой татуировкой? Кстати, для протокола — я еще не уверена, что действительно поверила в эту твою историю с серфингом. Все-таки я искала — тебя нигде не было!

Деймен смотрит на меня — густые ресницы прикрывают темные глаза, поджарое мускулистое тело обернуто полотенцем. Он движется легко и уверенно, гибкий, словно дикая кошка.

— Я виноват. — Он садится рядом, берет мои руки в свои, но сразу же снова их выпускает. — Я не знаю… — начинает он. Наши взгляды встречаются — глаза у Деймена такие печальные. — Может быть, не стоило…

— Ты что… хочешь, чтобы мы расстались? — шепчу я.

Из меня словно выпустили весь воздух, как из злосчастного воздушного шарика. Все мои подозрения подтверждаются: Трина, пляж… Все!