Александр Мазин - Мумия и Тролль

Роскошная вещь! Интересно, кто это? Какого оно хотя бы пола? Черты вроде женские… Древняя королева в роскошной мантии?

Стоп! Это не мантия. Ничего себе!

— Это что, крылья?

— Ага, — подтвердил Нафаня. — Мы уж сами догадались. Умники из Восточного отдела так в сопроводительной записке и написали: «Гаруда».

— Восточный отдел?

Катя запомнила, что в удостоверении было написано: «Северо-запад».

Нафаня развел руками.

— Вот и мы с Панихидиным в шоке. При чем тут Восток? По стилю — чистая кельтщина! Недели две с восточниками воевали. Те хотели себе прибрать. Но Панихидин костьми лег — отстоял эту «Гаруду» нам всем на гемор.

— А что такое «Гаруда»? — спросила Катя.

Слово было смутно знакомое.

— Волшебная птица из индуистской мифологии.

— Что-то на птицу не похоже!

— Ну как бы не совсем птица. Птичий царь.

— А в письме что было написано?

— Что подарок из Таиланда. От тамошнего короля нашему правителю. Без указания фамилии. На кого они намекали, а? Да и как дарить? А вдруг там бомба? Наши местные таможенники говорят: надо вскрыть! Мы, говорят, ломиком подковырнем, вы подклеите, и никто не заметит…

— Она что, открывается? — заинтересовалась Катя.

— Нет, вроде монолитная. Швов не видно.

Несколько минут они молча смотрели на статую. Потом Катя провела рукой над сложенными крыльями… И ее словно холодной водой окатило! Страшно! Еще сильнее, чем вечером на семинаре!

Катя вздрогнула, отдернула руку, словно обожглась. Внутренний голос подсказывал: от этого прекрасного крылатого существа следует держаться подальше. Бежать со всех ног!

Но Катя взяла себя в руки и даже шагнула вперед.

Лучше бы она этого не делала.

На миг Кате почудилось, что длинные веки поднимаются, и из-под них выплескивается пронзительный сапфировый свет…

Катя оцепенела, не в силах отвести глаза…

«Спас» ее Нафаня.

— Ага, ты тоже это почувствовала! — с восторгом воскликнул он. — А Панихидин, прикинь, говорит: меньше надо биться головой о твердые предметы, тогда и глюков не будет. Дерево ученое!

— А зачем биться головой? — удивилась Катя.

— Я паркуром увлекаюсь, — охотно пояснил Нафаня. — У меня уже три сотрясения было, как раз недавно из больницы вышел! — Он явно гордился собой. — Вон, смотри, какой шрам…

Катя ничего не сказала, а про себя подумала, что, если бы он рассказал ей про свои увлечения раньше, она бы точно сюда не пришла.

И никогда не встретила бы эту удивительную статую.

Наваждение прошло. Теперь девушка видела перед собой именно статую. Предмет искусства. Никакого света. Никакого страха.

«Пригрезится черт-те что…» — подумала Катя с облегчением.

— Ну так что тут написано? — нетерпеливо спросил Нафаня, указывая на вьющуюся по краю мантии надпись.

Катя послушно замерла, прислушалась, ожидая подсказки внутреннего голоса. Но тот молчал. Боялся. Или просто не хотел пойти Кате навстречу.

— Не понимаю, — вздохнула она. — Что-то не получается.

— А здесь? — Нафаня указал на змеиный венец. — Тут вроде всего одно слово…

Катя всмотрелась, потом проговорила неуверенно:

— Знакомое что-то… Такое чувство, что я его уже видела.

— И что оно означает? — Нафаня аж приплясывал от нетерпения.

— Могущество… Сила… Пожалуй, самое точное — власть!

Нафаня нахмурился:

— Власть… На каком это хоть языке?

Катя покраснела. Ей показалось — Нафаня решил, что она это выдумала. Чтобы не ударить перед ним в грязь лицом.

— Понятия не имею, — сказала она сердито. — Я интуитивно поняла. Вроде как вспомнилось. Честно сказать, я не такой уж и великий знаток древних языков. Вот у меня друг есть — настоящий полиглот, он тебе и все надписи переведет, и скажет, кто их сочинил и зачем, и есть ли тут проклятие… А я… Ну у меня просто дар такой! Оно само приходит, как озарение!

— Не обижайся, — примиряюще сказал Нафаня. — Кстати… Как эта «власть» звучит, не знаешь? Ну если вслух произнести?

— Валар, — не задумываясь, сказала Катя.

— Валар? Точно?

— Абсолютно. Кстати, знакомое слово. У нас в Пскове был торговый центр «Валинор», может, что-то однокоренное?

Нафаня неожиданно фыркнул и уставился на статую.

— Валар, хе-хе. Забавно.

Кате показалось, он что-то понял или вспомнил. Но ей не сказал. Выспрашивать она не стала. Из гордости.

…И тут случилось нечто действительно ужасное.

Дверь упаковочной распахнулась с жутким скрипом, и в помещение вошел — нет, ворвался мужчина в траурном черном костюме. На груди у него висел такой же, как у Нафани, зеленый пропуск, гласивший, что его обладатель — не кто иной, как старший научный сотрудник отдела Северо-Запада Г. В. Панихидин. И рожа у старшего научного сотрудника была под стать фамилии: бледная, с глубокими залысинами на лбу и какая-то зомбоподобная. Хотя это, наверное, от синеватого искусственного освещения.

Панихидин резко остановился и уставился на Катю неподвижным змеиным взглядом.

Катя рефлекторно спряталась за спину Нафани.

— Доброй… э… ночи, — выдавил тот.

— Лаборант Нафанаилов! — Шипящий голос вошедшего оказался под стать взгляду. — Вы вполне осознаете, что сейчас делаете?

— Ставлю научный эксперимент, — быстро ответил Нафаня.

— А ну марш отсюда! Чтобы духу вашего здесь не было! Завтра напишете объяснительную на имя Самого. А это что за существо там притаилось?

В Кате взыграла гордость. Она выступила из-за спины Нафани, задрала подбородок и сообщила:

— Меня зовут Екатерина Малышева! С кем имею честь?

Вопрос был дурацкий, потому что на беджике всё было ясно написано.

Панихидин придирчиво оглядел Катю с головы до ног. Не как симпатичную девушку — как… экспонат. И, как показалось Кате, несколько растерялся. Может, ому виной был Катин деловой костюм?

Затянувшуюся паузу прервал Нафаня:

— Госпожа Малышева — крупнейший специалист в Петербурге по кельтским языкам…

На лице Панихидина явственно отразилось сомнение.

— Мне ее в Британском Совете порекомендовали. Я туда специально ходил, можете проверить!

Панихидин еще раз изучил Катю. Как вивисектор — лягушку.

— Так уж и крупнейший?

Катя приняла оскорбленный вид и попыталась лицом и фигурой изобразить из себя крутого эксперта.

— Позвольте поинтересоваться, где трудится крупнейший эксперт? — ехидно осведомился Панихидин.

— На филологическом факультете СПбГУ, — нахально заявила Катя.

А что? Чистая правда! Разве учеба — это не труд?

А чтобы закрепить имидж, добавила по-шведски:

— Är du glad, gammal stubbe? [5] Ты счастлив, старый пень?

Панихидин кивнул. Надо полагать, шведского он не знал. Но тут же поинтересовался весьма глумливо:

— Что вы имеете сказать по интересующему нас вопросу?