Эндрю Фокс - Блюз белого вампира

Когда Джин Келли заметил, как в дверях бродвейского казино появилась Сид Чаррис, и когда сцена превратилась в фантастическую феерию, где оба они танцевали как в райском саду, Джулс смотрел на экран, но видел не двух актеров. Он видел себя и Морин. Это Морин была в белом невесомом платье с бесконечным, летящим по ветру шлейфом и с длинными волосами, которые так красиво рассыпались по ее обнаженным плечам. Это Морин танцевала вокруг Джулса, опутывая ему торс и руки своей прозрачной пелериной, и завораживала ангельской пластикой, и вызывала ослепительную улыбку на губах. Морин, танцуя, уходила прочь и бесплодно манила его руками, а когда фантазия растаяла и обратилась в грубую реальность, отвернулась, чтобы принять холодное объятие своего дружка.

Джулс заметил, что Дудлбаг стоит рядом. На юном вампире было воздушное белое платье Сид Чаррис из сцены-фантазии.

— Они прекрасно смотрелись вместе, правда? — спросил Дудлбаг.

— Да. Прекрасно смотрелись.

Дудлбаг подошел к одной из стоек и начал просматривать костюмы, пытаясь отыскать какой-то определенный.

— Сейчас я пойду обратно в будку киномеханика и поставлю пленку сначала. Пока я буду наверху, надень вот это.

Он вручил Джулсу белую рубашку на трех пуговицах и пару черных брюк для танцев. Джулс посмотрел на ярлык с изнаночной стороны брюк и усмехнулся. Тридцатый размер. Брюки тридцатого размера не сходились на его талии с тех пор, когда президентом Соединенных Штатов стал Калвин Кулидж. [30] Калвин Кулидж (1872–1933) — президент США в 1923–1929 годах.

Джулс снова посмотрел на экран. Там Джин Келли, огорченный отказом Сид Чаррис, выходил из казино с понуро опущенными плечами. Однако снаружи он наталкивался на юного танцора, и этот жизнерадостный паренек напоминал Джину, каким был он сам, когда только-только вступал на «Великий Белый Путь». [31] «Великий Белый Путь» — неофициальное название Бродвея в районе Таймс-сквер. Энергия юности оказалась заразительной, и не успел Джин Келли опомниться, как опять танцевал прямо на улице, охваченный безумной, всепобеждающей радостью жизни. Энергия юности оказалась заразительной и для Джулса.

— Железная дорога, — сказал он вслух.

Его тело превратилось в кусок глины, а он сам — в великого Микеланджело. Через секунду талия Джулса стала не больше восьмидесяти сантиметров в обхвате, на широких плечах налились мускулы, а ноги сделались стройными и поджарыми. Он натянул рубаху прямо через голову, надел брюки тридцатого размера и, застегнув пуговицы, обнаружил, что в талии они слегка велики. Пришлось взять с вешалки ремень.

Пока Джулс возился с брюками, фильм остановился, а затем начался опять. С балкона по лестнице начал спускаться Дудлбаг. За спиной у него тянулся прозрачный пятиметровый шлейф. Он показал рукой на огромный, похожий на бочку вентилятор, стоявший в зрительном зале сбоку от кресел. Джулс включил его. Лопасти пришли в движение, задул сильный ветер, растрепав Джулсу волосы, и в ту же секунду из динамиков по другую сторону экрана зазвучали вступительные аккорды «Балета Бродвея».

Дудлбаг приблизился к Джулсу. Искусственные струи воздуха подняли вверх его легкую как пух накидку, и она взмыла почти к самому балкону. Они дождались, когда действие на экране приблизится к нужному эпизоду, а затем стали танцевать.

Точнее, танцевал один Дудлбаг, а Джулс просто стоял и смотрел — такой стройный, красивый и слегка растерянный.

Как только эпизод-фантазия закончился, Джулс попробовал высвободиться из плена прозрачной ткани, которой его опутал в танце напарник. Дудлбаг воспользовался временной неволей друга и, подскочив к нему, крепко обнял. От неожиданного объятия Джулс растерялся. Мысли в его голове совершенно перепутались, сосредоточенность была потеряна, и он вырвался из танцевального костюма, как воздушный шар, который надули с невероятной быстротой. Однако никакого значения это уже не имело. Теперь он точно знал, что способен поместиться в брюки тридцатого размера, и навсегда усвоил, что его мечты, если дать им хотя бы полшанса, могут стать сильнее его сомнений.

Когда Дудлбаг выпустил друга из объятий и отступил назад, в глазах его блестели слезы.

— Поздравляю, Джулс! Ты только что сдал экзамен и получил диплом с отличием! Моя работа закончена.

— Как это закончена? — Джулс подхватил с пола плащ и обернул им свои внезапно оголившиеся телеса. — Ты ведь только начал. Тебе еще надо научить меня всяким там кунфу и другим штукам… Закончил он, видите ли… Да мы только начали! И потом, мы же с тобой напарники. Мы должны все это пройти вместе.

— Правда, Джулс. Учить тебя мне больше нечему, — сказал Дудлбаг с долей сожаления в голосе. Потом отстегнул от ворота своего платья красивый, но крайне непрактичный шлейф и приятельски хлопнул Джулса по спине. — Идем. Пора вернуться в отель и немного вздремнуть.

Следующим вечером Джулс проснулся в прекрасном настроении. Выспался он отлично и, прежде чем поднять крышку гроба, взглянул на часы. Двадцать две минуты двенадцатого? Неудивительно, что он так хорошо отдохнул — проспал лишних три с половиной часа. Интересно, почему его не разбудил Дудлбаг? Хотя это не важно. Сегодняшнюю ночь они могут потратить на разработку стратегии. Сварганят побольше кофе, как следует отдохнут, а заодно разработают план действий. Будет весело.

Джулс поднял крышку гроба и высунулся наружу, как дрозд, которому не терпится проглотить первого утреннего червяка. В комнате было темно. Более того, темно было во всем домике.

— Д.Б.! Ты проснулся?

Джулс выбрался из гроба и включил свет.

— Дудлбаг?

Никакого ответа. Он сунул голову в темную спальню.

— Эй, соня! Подъем! — Джулс нащупал включатель и зажег свет. Гроба Дудлбага на огромной кровати с пологом не оказалось. В спальне вообще не было никакого гроба.

— Что за черт?..

Джулс бросился в кухню. На кухонном столе его ждала написанная от руки записка. Он взял ее и прочел:

Дорогой Джулс!

К тому времени, как ты найдешь и прочитаешь мое письмо, я буду на пути в Калифорнию. Знаю, это довольно странный способ расстаться, но думаю, так будет правильней. Пришло твое время, Джулс. Отныне мое присутствие пойдет тебе только во вред, не давая простора для самостоятельности. Я научил тебя всему, чему мог, и уверен — ты способен распорядиться этими знаниями как следует. Хотя теперь меня не будет рядом, помни, что я думаю о тебе и желаю самого лучшего. Главное, не забывай, что ты всегда способен получить желаемое, но иногда для этого приходится взглянуть на свои желания с другой стороны.

В отеле можешь оставаться столько, сколько потребуется, — я открыл на твое имя неограниченный кредит. Если тебе понадобится какая-нибудь помощь или просто захочется компании, не сомневайся и звони мне в любое время. Думаю, теперь твоя очередь приехать в гости. Например, к ближайшему Дню всех святых — у нас в городе карнавалы на Хэллоуин еще неистовей, чем в Новом Орлеане. Здорово было снова повидаться!