Эндрю Фокс - Блюз белого вампира

Угрызения совести начали жалить Джулса как целое гнездо потревоженных ос. Не то чтобы он сильно врал священнику, однако всей правды не говорил.

— Ну, вообще-то… наверное, надо кой-чего уточнить… Я не могу есть нормальную еду в своем обычном облике, понимаете? Была пара случаев — отвратительных случаев, таких паршивых, что не хочется даже вспоминать, — когда мне пришлось превратиться в волка и подбирать всякие собачьи объедки, чтобы прокормиться. Тогда я переносил твердую пищу более-менее…

— Значит, если я правильно понял, ты всегда имел возможность… кха… превратиться в волка и утолять голод, не убивая людей?

У Джулса возникло чувство, что он скатывается вниз по крутому скользкому склону.

— Ну, может, и имел, так все ведь не так просто, святой отец…

— Погоди минуту. Значит, ты мог перейти на твердую пищу, и никакой необходимости убивать людей не осталось бы, так?

— Поймите, святой отец, вы заходите на совершенно неизученную территорию. Никто не пытался жить так, как вы говорите, долгое время. И потом, это ведь ужасный позор для любого вампира. Простите, но это то же самое, как если бы я предложил вам переспать с монашенкой. Так просто-напросто нельзя! Ни один вампир во всех Соединенных Штатах не подал бы мне руки, узнав, что я на такой диете… Ну или почти ни один вампир. В любом случае не понимаю, зачем об этом говорить, если мне скоро вообще ни есть, ни пить не придется.

Когда священник заговорил снова, Джулс почувствовал, что его собеседник опять готов захлопнуть окошко.

— Мое терпение на пределе, сын мой. Чего именно ты хочешь от меня?

Джулс постарался, чтобы его голос звучал как можно почтительней. Учитывая, что губы у него начали покрываться волдырями, это оказалось непросто.

— Святой отец, я думал, и так понятно, зачем люди приходят на исповедь. Моя мама, благослови ее Господь, вырастила меня католиком. Согласен, последние лет восемьдесят я был не самым благочестивым среди верующих, но ведь моей-то вины тут нет. Я хочу от исповеди того же, чего хочет любой прихожанин, — перечень молитв, которые надо прочитать, чтобы очистить совесть от грехов. Я сделал то, что следует. Пришел в церковь. Рассказал вам про свои гнусные поступки. Покаялся, потому что я уже практически на смертном одре. Отпустите мне грехи, святой отец. Я хочу умереть с чистой совестью.

Закончив говорить, Джулс остался собой чрезвычайно доволен. Речь его была искренней, благочестивой и отлично сформулированной. Однако когда заговорил святой отец, в голосе его неожиданно появились суровые, предгрозовые ноты, которые помнились Джулсу по фильмам об изгнании дьявола.

— Епитимья налагается не ранее, чем грешник решает встать на путь праведности. Готов ли ты отречься от потребления человеческой крови и посвятить остаток своей вечной жизни служению церкви?

— Да бросьте, святой отец. Мы ведь с этим уже разобрались. Я сказал, что раскаиваюсь. Просто спишите мне старые грехи, и все. Поймите, меня ведь никто не спрашивал, хочу я стать вампиром или нет…

— В глазах Господа нашего неискреннее раскаяние подобно богохульству! Вампир или нет, однако своей ложью ты осквернил храм Божий. Уходи прочь и не возвращайся, пока не будешь готов навсегда отказаться от совершения греховных поступков.

Священник с треском захлопнул створку.

— Святой отец! Ну пожалуйста! Дайте несколько молитв в наказание — больше мне ничего не надо…

— Вон! Уходи немедленно, или я вызову полицию, и тебя вышвырнут силой!

Когда Джулс снова очутился на грязном тротуаре, Тулейн-авеню показалась ему еще пустынней и безрадостней, чем прежде. Он пнул пустую банку из-под пива «Дикси», а затем стряхнул с рук и шеи сухие струпья.

— Вот черт! Ну он и рассвирепел. Видать, у мальчика-служки вчера ночью голова болела, — пробормотал Джулс и в ту же секунду раскаялся в сказанном. Представил, что рядом стоит мама, и невольно дернул головой от воображаемой оплеухи, которую дала бы ему за оскорбление священника строгая родительница, вложив в удар все свои сорок пять килограммов веса.

Внезапная галлюцинация исчезла. Когда от мнимой пощечины голову Джулса отбросило вбок, взгляд его упал на плакат, укрепленный на крыше мебельного магазина по другую сторону дороги. Плакат этот изображал мексиканских музыкантов, которые играли перед уличным кафе, улыбаясь так широко и нелепо, будто их под завязку накачали доброй текилой. «Континентал Эйрлайнс» рекламировала новые прямые авиарейсы до Мехико и Канкуна. «До Мехико на самолете — быстрее, чем до Морган-Сити на автомобиле», — сообщала надпись на плакате.

У Джулса в мозгу будто разорвалась граната. Ну конечно! Док Ландрю! Ведь док чуть ли не умолял Джулса переехать вместе в Аргентину и стать его ассистентом в клинике липосакции! Соблазнял рассказами о полнотелых латиноамериканках и бесконечных запасах вкусной, богатой жирами крови. Конечно, тогда Джулс отказал доку. Едва вернувшись из пятидневной ссылки в Батон-Руже, он не хотел даже думать о том, чтобы снова покинуть Новый Орлеан. Но тогда было одно, а теперь — совсем другое. Отъезд с доком Ландрю мог стать идеальным выходом. Даже если в Аргентине есть свои собственные вампиры, борьба за территорию Джулсу не грозила, потому что они с доком добывали бы кровь особым, никому не заметным способом, не затронув ничьих интересов.

Джулс еще немного постоял в раздумьях среди пустынной улицы. Держаться дока Ландрю стоило еще и потому, что он снабдил бы Джулса постоянным запасом своих чудесных таблеток против диабета. Тоже неплохо, учитывая, что в заветном пузырьке оставалось всего две или три пилюли. После нескольких лет совместной работы док Ландрю мог вылечить Джулса окончательно, и в таблетках не осталось бы нужды. Короче говоря, пускай Аргентина и не Новый Орлеан, но жить и там можно.

Воспрянув духом, он пересек улицу и направился к своему автомобилю. В церкви Святого Иосифа Джулсу отказали в спасении, значит, он найдет его в десяти минутах езды отсюда.

Джулс припарковал «линкольн» напротив дома дока Ландрю. Переулок Мид-Сити рядом с еврейским кладбищем был тих и совершенно безлюден. Движение «Ночь против преступности» не успело развернуть здесь пикетов. Уличный фонарь на углу переулка не горел, погрузив обычно ярко освещенные окрестности в непривычную темноту.

На сердце у Джулса, напротив, было светло, как солнечным полднем в Буэнос-Айресе. По пути сюда он решил пригласить Морин переехать на юг вместе с ним и доком. Вместе со счастьем и облегчением его душу наполнило всепрощение. Он был уверен, на бескрайних просторах Аргентины им с Мо удастся покончить с размолвками. Они освободятся от душной атмосферы Нового Орлеана, и все будет в порядке. А док Ландрю придет в восторг, что избавил родной город не от одного, а сразу от двух вампиров!