Елена Граузс - Пасьянс в четыре руки

Не хорошо рассматривать чужие вещи. Есть даже поговорка на тему «ворошить чужое грязное белье» что ли? Вот только от ее вещей исходил едва уловимый ее запах и аромат ее духов. Волнующе-женственный.

Влад покачал головой и сунул собственные вещи к ее вещам, здраво рассудив, что по цветам они по определению не подерутся, а если поставить деликатный режим, то не полиняют точно. Главное, застегнуть на джинсах молнию.

Возле стиральной машины даже нашелся мешочек для стирки белья, в который он, не долго думая, сунул белье гостеприимной хозяйки. Отчего-то закралась мысль, что ОНА должно быть, просто потрясающе выглядит вот в этом… тонкое кружево на нежной коже.

К счастью повторно душ принимать не пришлось…

Спустя еще сорок минут он вытащил вещи хозяйки из чуда буржуйской техники, и в очередной раз мысленно возблагодарил создателей агрегата за кучу режимов, одним из которых была сушка. Надеть собственные шмотки он смог уже через час.

В новостях — ничего утешительного. На все лады проклинают «карты» за учиненный погром и убийства в «Андеграунде», оставшиеся в живых и главное в своем уме граждане рисуют фотороботы преступников, а импозантный шеф Особого следственного департамента Москвы клятвенно заверяет, что чудовища будут схвачены и обезврежены…

Никогда и ни одну «карту» не находили по фотороботу. Только по следу воздействия. Так что рисуйте портреты, не рисуйте — это бесполезно. Правда, лицо Димки, если специально искать сходство, опознать было можно. А значит, среди тех, кто был в клубе, находился слабоимунный. Очень слабоимунный. Но лучше бы его там не было вовсе.

Безумно не хватало компьютера, телефона и трескотни Артура и Макара. Да и валяться весь день на диване он не мог.

По-прежнему отчаянно хотелось спать. Но стоило только вернуться на диван, как сон растворялся в полумраке комнаты. В конечном итоге Влад просто сварил себе еще кофе. От кофеина, гуляющего в крови, шумело в ушах и слегка подташнивало, но, по крайней мере, сон окончательно прошел и к трем Влад наконец выбрался из дома, педантично проверив несколько раз закрыл ли он дверь.

Собственно, оттягивать и ждать, пока его уволят, он не стал. У него было время подумать и решить, что ждали все-таки не его, а Севку. Брата, который стал «картой». И когда от безделья начало мутить, Влад сам съездил в головное здание, сдал табельное оружие, удостоверение, написал заявление в отделе кадров, ушел, сопровождаемый тяжелыми взглядами коллег. Они будто знали, все, до самой распоследней уборщицы, что Севка был там, в «Андеграунде», что это его кровь обнаружили в подвале. Что он теперь — «карта».

…Холодный вечерний воздух здорово отрезвлял и настраивал на работу, как ничто иное в целом мире. Наверное, он не отказался бы от чашки кофе, вот только глотать бурду из автомата не хотелось. Снова очень некстати вспомнилась Кира и восхитительный ее кофе. Нет в жизни справедливости.

Ночной охранник хмуро глянул на Влада, но дверь открыл, пропуская к дежурному анатому. Армин же ему обрадовался как родному. Лощеный аккуратный педантичный грузин. Тихий и очень сдержанный в отличие от своих соплеменников. Может, он потому и любил тишину анатомки, что земляки попадали к нему молчаливыми и тихими. И мертвыми. Зато с ищейками он общался не без удовольствия.

— Слышал, тебя отстранили… Севка пропал?

— Стал бы я общаться с твоими покойниками вместе, будь мой брат дома? — хмуро ответил ему Влад, порезав плавленый сырок прямо на рабочем столе радушного хозяина. Скальпелем. Он собирался врать. И врать вдохновенно. Не зачем Армину знать, что он уже написал заявление. Иначе не видать ему отчета, как своих ушей. — Отстранили, только кто ж сказал, что Я его искать перестану. Это мой брат, понимаешь?..

— Говорят, Клейменов служебное в отношении тебя открыл. Владька, тебя ж такими темпами по «волчьему» уволят к среде…

Влад на автомате выпил половину воды из мензурки, которую анатом использовал в качестве чашки и не поморщился. Это оказались остатки недопитой с кем-то ранее водки. Глубоко внутри начинала медленный свой бег боль, вгрызаясь в усталое тело. Этого слишком много для одного дня. Слишком.

— Твою мать…

Коньяк закончился довольно быстро и хвала небесам, что дальше в ход не пошел медицинский спирт. За обсуждением сволочи-шефа. За то, чтоб нашелся Севка. За то, чтоб все устаканилось… За частный сыск, за хорошие бабки, за дружбу контор… за отчет…

— Не уволят. Не дождутся, — грозился Влад, чувствуя, как по телу вместе с кровью течет самая настоящая злость. Из него бы вышел хороший актер. — Сам уволюсь. И пусть только попробуют отказать.

— Не-а… — Армин сжевал последний кусочек хлеба с сырком и принялся зашивать вскрытую брюшную полость очередного своего «клиента». — Отработка, двухнедельная…

— Если имеет место конфликт интересов. Я напишу обоснование, почему я больше не могу работать в департаменте и уйду в отпуск, а потом, не выходя из отпуска — у-во-люсь!.. В конце концов, юридическое у меня образование, или где?

— Ну, я же не спорю… — Армин только развел руками. — Тебе отчет в распечатке или в электронном виде?

— И то, и другое, и можно без хлеба, — Влад поднялся из-за стола и потянулся всем телом. Голова кружилась, от выпитого за день кофе подташнивало, от алкоголя, впрочем, подташнивало не меньше, но, по крайней мере, до дома Киры он доберется сам.

Из анатомки он выбрался к началу десятого. Полчаса в метро, знакомыми и незнакомыми переходами, когда кажется, что весь мир покачивается перед глазами. Консьерж смерил его не менее презрительным взглядом, нежели утром, но, помня об удостоверении, безропотно пропустил.

На двадцатом этаже господин Ястребов нашел в себе силы не только достать ключи и открыть дверь, но и закрыть ее, и только после этого рвануть в туалет, содрогаясь в мучительных приступах тошноты. Ломка… проклятущая ломка…

…На затылок легла чья-то тяжелая рука. Влад сплюнул и поднял голову, понимая, что сейчас он слабее котенка и банально не сможет сделать ровным счетом ни-че-го, и если его тут убьют…

— Успокойся… — тихо сказал мужчина. — Дыши глубже… — незнакомый след. Его вздернули на ноги и прижали к стене. Холодные пугающие глаза. Ему так хреново, что он испытывает страх?.. — Я так понимаю, ты и есть тот самый особист, о котором говорила Кира. Нет, не кивай. Хуже будет. О да… — Прохладные ладони скользнули под водолазку, и замерли на его груди. — Дыши…

Влад зажмурился, когда его лица коснулся холодный мокрый уголок полотенца, а потом и краешек стакана, наполненного ледяной водой из-под крана.

— Не пей, просто…

Угу, глотать ЭТО не хочется. Он просто выплюнул воду и болезненно сощурился, рассматривая своего спасителя. Высокий, чуть выше него, худой, жилистый, только руки очень сильные. Настолько сильные, что гость без усилий сумел поднять его с пола. И еще он буквально дышал силой. Другой силой. Отчетливой черной мощью. Даже в этом своем плачевном состоянии Влад чувствовал его. Всем собой чувствовал.