Елена Граузс - Пасьянс в четыре руки

«Нет любимых. Нет друзей». Мгновенная картинка всколыхнула похожий на кисель туман в голове. Разорвала апатию. Улыбающееся лицо, смеющиеся глаза. Крохотный малыш, которого она держит за руку. Подвижный, как шарик ртути. И вот он же — уже взрослый, красивый юноша. Но глаза все такие же — смеющиеся, прозрачные. Она напрягла память и та сдалась, покорно выдав требуемое. Дима. Брат. Близнец. Одно с нею целое.

В голове словно взорвался громкий, неприятный хохот. И снова зашелестели мысли-фоны. «Брат защищает сестру, а не прячется за ее спиной». Кира застонала про себя и распахнула ресницы. Обвела мутным взглядом комнату, рискнула приподняться, но дрожащие руки, на которые она опиралась, подогнулись от слабости, и она снова рухнула на подушку.

Идеально белый потолок. Незнакомое место, скудное, нет, пожалуй даже скупое освещенное. Где она? Что с ней? Девушка попыталась хотя бы поднести руку к глазам. Дрожащие пальцы с размытыми кончиками.

— Любуешься? — знакомый голос донесся до сознания сквозь туман. А когда в поле зрения появилось мужское лицо, сердце слабо, но тревожно дернулось в груди.

— Ник… — выдох был едва слышным. И почему-то не было удивления. Все было, как во сне.

— Узнала? — он присел рядом с ней, закидывая ногу на ногу и жадно оглядывая, ощупывая взглядом. — Вот ты и попалась… любимая, — мужчина улыбнулся странно. Страшно. — Забавно, но мне приятно тебя видеть. Особенно сейчас. Слабая и никчемная. Ни на что не способная без своего ручного пса. Кстати, как он? Хочу сказать ему спасибо за то, что сделал меня Пустой Картой. Как думаешь, наш милый Король Пик примчится спасать свою «маленькую принцессу»?

— Где я? — чтобы голос не дрожал, Кире пришлось собрать все силы, которые еще оставались. Странно, она же должна бояться, так почему страха нет? Только Иль, Илюша…

— Пока — в гостях. Потом дома, — Ник не спускал с нее глаз. — Расслабься, тебя никто и пальцем не тронет. Кроме меня, — улыбка перечеркнула лицо Никиты, исказив его почти до неузнаваемости. Какого же цвета у него были глаза?.. Это вдруг показалось ей важным. Таким важным, будто в вопросе этом: какого цвета его глаза теперь, — крылась разгадка мироздания. Они были серебристо-серыми. Лучистыми. Теплыми, как летний дождь… Ник… мужчина, которого, как она думала, она любила… бывшая Червонная Дама. Ее бывший супруг. Что-то тонко зазвенело, а в следующую секунду Кира дернулась от мгновенного болезненного укола.

— Что это? — попытка отодвинуться только насмешила мучителя. Ник поднялся, держа в руках уже пустой шприц. В сознание снова начал заползать туман, и Кира отчаянно мотнула головой.

— То, что сделает тебя послушной… — она больше не видела Ника, зато очень хорошо слышала. — Оно блокирует твои силы. Так что ты теперь, как я — Пустая Карта, — губ коснулись прохладные губы. — Спи спокойно…

Глаза закрылись сами собой, и Кира закричала, выгибаясь, когда, как показалось, в мозг впились сотни, тысячи иголок. Безжалостно выдирая все, за что она отчаянно цеплялась. Димка, Сева, Влад, Илья. Они словно растворялись. Ей казалось, что она кричит, захлебывается воздухом от боли и страха потери. Она шептала, плакала, ругалась, но иголочки в ее голове ломали все выстроенные стены. Каждую секунду, каждый вздох… Их напор не ослабевал. Редкие сполохи превратились в ручеек, а потом и в широкий поток, которым память оставляла ее. И осталась только боль. Боль, боль и страх. И когда пришла тьма, она сдалась ей, почти улыбаясь. Покой…

Звонок Ильи нагнал его на выезде из города. Почти как толчок в спину, сбивающий с ног.

— Остановись и дождись нас, — не просьба, приказ. Влад беззвучно рассмеялся. Забавно, те, кто писал об иммунитете «ищеек», должно быть никогда в жизни не имел дела с Высшими Картами. Им невозможно сопротивляться. Их приказам и их желаниям. — Не суйся никуда сам Пожалуйста…

Как объяснить Илье то, что он чувствовал последние минут сорок? Боль, впивающаяся в разум. Нечто, лишающее воли, раз за разом вгрызающееся в сокровенное: в память, разум, душу. Это не его боль. Это ЕЕ боль. Где-то там, дальше по дороге Кире причиняют боль. Кире, его Королеве. Он тянулся к ней, через темную шелестящую массу деревьев, ленту дороги, тянулся всем своим существом, всей плещущееся в теле чужой энергией, отравляющей его кровь. Он тянулся к ней, а она кричала, захлебывалась криком, где-то там… пока не замолкла. Пока крик не перешел в стон облегчения, а потом вовсе не стих.

Он резко свернул к обочине и ударил по тормозам, почти сожалея, что машина не пошла юзом и не слетела с дороги. Его трясло. Времени так мало…

— Быстрее, Илья, — может, ему показалось, что он это сказал? Может, это только бред его усталого сознания?

— Дыши, Влад, — и он не смел ослушаться приказа. Дышал. Глубоко, как можно медленнее, пытаясь успокоить обезумевшее сердце.

Стоило прикрыть глаза — как снова: мельтешение картинок. Быстро-быстро проносятся размытые полуоформившиеся образы. Дети, подростки, взрослые… Неуловимо знакомые лица, а потом вдруг еще одно, ни на кого не похожее, но вызвавшее острое отторжение, почти ненависть пополам с сожалением. Он чувствует все это. Он ЭТО чувствует. И ни единый оттенок эмоций не ускользает от него, он хлебнул этого сполна…

Кира!!

И далеким, едва слышным эхом ответ: «Здесь… здесь…»

Из бредового забытья его вырвали неожиданно и грубо. Тяжелая пощечина, голова мотнулась из стороны в сторону, во рту стало солоно. Голос доносился как сквозь толстый слой ваты:

— Влад… Влад… держись.

— Я не чувствую ее… — весь мир как будто за стеклом, мутным от дождя. И бледное лицо Короля Пик в обрамлении жестких высветленных прядей, и пластинка какого-то ароматизатора, болтающаяся на зеркальце заднего вида. Символ «пикей», только отчего-то красный. Все «Пики» — черные. Илье нравится быть блондином?.. Дурацкие мысли, он явно бредит.

— Где? — почему Илья трясет его как тряпичную игрушку? — Где?!

Чего от него хотят? Где что?.. Или кто? О, Кира, да, он искал Киру! Она где-то там, дальше. Стало горько от подкатившей к горлу желчи и Влад, слабо отпихнув Илью, вывалился из салона, прямо на бурую пыльную траву на обочине, согнувшись почти пополам. Выворачивало жестоко. И долго. Только прохладная ладонь Короля Пик удерживала его по эту сторону реальности, не позволяя провалиться в небытие.

— Жив? — мокрый платок еще раз прошелся по лицу и Влад моргнул. Кивать не решился. — Хорошо.

— Нам еще километров десять осилить надо, — выдохнул Ястребов. Только теперь он начал понимать, почему большинство людей не терпит рядом с собой в такие мгновения никого. Никому не хочется выглядеть жалким.

— А ты осилишь? — легкий прищур. Ни капли издевки, иронии или жалости. Почему так трудно понять, кто сейчас перед ним: Король или Илья?