Юля Лемеш - Чертов angel

— Офигеть.

— Не ругайтесь, вам это не к лицу. Неужели вы не знали? Выгодный подход к бизнесу. Или, например, испытательный срок — тоже доходная тактика. Берешь человечка и обуваешь.

Разглядев в Нюсе полного профана в сфере обувания, бухгалтер машинально накрутила на палец нитку коралловых бус, чуть себя не придушив.

— Смотрите, как все просто. Каждые три месяца почти бесплатные рабы. Добросовестные причем, заметьте! А потом — милый, ты не прошел испытание, пшел вон. И все дела. А еще лучше при приеме на работу потребовать энную сумму на обучение. Итог — тот же, пинком под зад.

— Я сейчас твои слова приму к сведению. И устрою тут кузькину мать.

Сообразив, что переборщила, бухгалтер пошла на попятную.

— Я ведь не про вас. Это другие так поступают. Вы, случайно, ничего про пропавших деток не слыхали?

Рассеянно слушая многозначительные рассуждения о результативных методах поимки маньяков, Нюся удостоверилась, что ее личного участия на работе не требуется, подписала стопку срочных бумаг, выпила чаю и, сухо попрощавшись, вырвалась на свободу. У нее случилось просветление. Ей только что по темечку тюкнула дельная идея, которую она собиралась воплотить в действие.

На улице из ясного синего неба, презирая устоявшиеся правила, шпарил проливной дождь, жгуче сверкая на солнце. Над белой колокольней церкви плескалась цветистая радуга. Остро пахло цветущим многотравьем. Нюся, взвизгивая от восторга, прошмыгнула по лужам и спряталась в машине, поглядывая изнутри на аномалию природы.

Итак, решение принято. У Нюси в городке был единственный настоящий друг мужского пола. Существование такого друга несказанно упрощало ее жизнь и служило прочной каменной стеной, за которую Нюся ныряла по мере надобности. Сейчас она направлялась к нему на работу, чтоб перекинуться парой слов.

Нюся прекрасно понимала, что отношения у них были однобокие. Она принимала поклонение как должное, а он ни перед кем не скрывал, что является ее неизменным поклонником и терпеливо выжидает «взросления» Нюси. Так он сам выражался. А пока их недоделанный роман сводился к обоюдным отмечаниям знаменательных дат и неизменно вытаскиванию Нюси из несложных неприятностей. Порой девушку умиляли те маленькие хитрости, которые воздыхатель пускал в ход, чтобы лишний раз продемонстрировать, насколько он ей необходим.

Поклонник был значительно старше Нюси и ко всему прочему работал в правоохранительных органах. В городке его все без исключения звали уважительно «полковник». Женщины прибавляли к прозвищу, оно же звание, эпитет «настоящий».

Ходили слухи, что в послужном списке полковника была «история». Мол, участвуя в боевых действиях, он (ах, какой вопиющий кошмар!) не подчинился приказу — не послал мальчишек в заведомо безвыходное пекло. Дал в морду вышестоящему чину, сломав светлейшую челюсть. Из-за чего был сослан в непрестижный городок с глаз долой. Скорее всего, слухи от правды не отличались.

Достоверно про полковника было известно, что он вдовец, потерявший в автомобильной аварии нелюбимую взбалмошную амбициозную жену. От безделья она как-то надралась до зеленых чертиков, вообразив себя на этот раз по меньшей мере Никитой из телесериала и посягнула на таран поста ГАИ. Тогда все списали на сезонную депрессию вкупе с последствиями затяжной ангины.

О полковнике у Нюси сложилось собственное противоречивое впечатление. Она никак не могла определить, какой он на самом деле. Только вообразишь, что понял характер человека, а он уже выкидывает новый фортель, и снова надо приглядываться, чтоб прийти к однозначному мнению.

«Он — разный», — мудро решила она, сочтя самым умным больше не задумываться по этому поводу, и вошла в святая святых местного отделения милиции.

Кабинет напоминал помесь кельи принципиального спартанца и жилого помещения. Два стола, заваленные небоскребами бумаг, несколько телефонов, журнальный столик с грязным чайником и три стула. Был еще шкаф, в котором хранились несколько смен костюмов.

«Или, все-таки, мундиров?» — засомневалась Нюся.

В шкафу также прятались свернутые синие шерстяные одеяла и сплющенная подушка в противной больничной наволочке. На столах полковник спал в двух случаях. Когда не имело смысла идти домой и во время ночного дежурства. На обшарпанном подоконнике горделиво торчала деревянная модель парусного судна. Предполагаемо — «Санта-Марии». Панельные стены из ДСП украшала мутная картина маслом, на которой кто-то обреченно тонул в море, прощально помахивая ручкой.

Хозяин кабинета был весь средний. На первый взгляд внешне ничем не примечательная личность. Рост, вес, возраст — все среднее. Казалось, интеллект у такого не примечательного человека должен быть тоже средним. Однако при более близком знакомстве обнаруживались такие черты, как проницательность, исключительная сила воли и твердость характера. Что многих огорчало.

Нюся всегда немного нервничала при встрече с полковником. Кому, скажите, понравится подозревать, что тебя видят насквозь? И при этом понимающе усмехаются одними глазами.

Судя по отстраненному взгляду, полковник был занят. Не то начальство выдумало новую особо изощренную проверку. Либо его доконали напрасные происки маньяка. Поэтому Нюся без особого труда и не выдавая своего жгучего интереса выяснила, что в районе сравнительно спокойно. Не считая пьяных мордобоев, один из которых закончился смертоубийством посредством банального совка для мусора. С маньяком было сложнее. Тот не оставлял никаких следов, и пока было неясно, что именно стряслось с пропавшими детьми.

Главное, что удалось вытянуть Нюсе из полковника, — никто из психушек не сбегал, туристы никакие не пропадали. Из чего она сделала вывод — Кото пока никто не ищет. Хотя с полковником никогда нельзя быть ни в чем уверенной. У него умение многозначительно молчать было второй натурой. А первой — умение выспросить так, что и сама не заметишь, как проболталась. Но не в этот раз. Нюся была страшно горда собой. И даже позволила себе немного пофлиртовать. Тем более что полковник, даже будучи занятым, всячески поощрял ее попытки быть кокетливой.

Ближе к вечеру дома у Нюси происходило модное дефиле. Ирина, как и собиралась, врубила на всю катушку ритмичную музыку. Под которую Кото, не сумев скрыть мистический ужас, облачался в сомнительные творения пошивочных мастерских неясной этимологии. Он на не гнущихся ногах курсировал туда-сюда, огибая скептически настроенную сову, за свой век повидавшую практически все, кроме показа мод.

Постепенно Кото, подбадриваемый доброжелательными зрителями, переборол понятное смущение и сам заинтересовался процессом перевоплощений. Теперь он дефилировал легким пружинистым шагом до стульев, на которых бесновалась публика, творил замысловатую позу прожженного мачо, фиксировал себя на пару секунд. И с эффектным разворотом удалялся для нового облачения. Ни на минуту не меняя бесстрастного выражения лица.