Юля Лемеш - Чертов angel

Спасая остатки самоуважения, он отчетливо поздоровался, кося глазом в сторону бдительного с виду охранника, в данный момент прикидывающего, сможет ли он повторить последнее движение шустрых директорских ног.

«Нет. Растяжка уже не та», — благоразумно заключил охранник и переключил свое внимание на входную дверь.

Торжественность незабываемого момента была подпорчена позорной неврастеничностью обеих сторон. Находясь в состоянии, близком к шоку, Ирина и господин директор изображали два памятника великой растерянности. Жадные тревожные глаза шарили в поисках признаков смущения, да не тут-то было. Возобладала привычка. Тренированные мускулы директорского лица соорудили маску вежливого радушия. Не менее тренированная Ирина мордочка выразила ответное легкое недоумение, приправленное едва уловимым кокетливым движением бровей.

Безмолвный диалог сводился примерно к следующему.

— Вы куда-то спешите?

— Ни в коем разе. Я просто люблю пробежки по утрам.

— В собственном учреждении?

— Ну и что с того? Кстати, тебе бег по утрам тоже не помешает.

— Значит, ты, скотина, все помнишь?!

— А то. С виду такая ледышка, а в постели…

— Чья бы корова мычала.

— Только пикни — ноги поотрываю!

— Сам пошел на…

Они беззвучно матерились друг на друга, пока не исчерпали словарные ресурсы. Вздохнули облегченно. Хмыкнули. Потом как заведенные игрушки деревянно раскланялись и спаслись пристойным бегством. Чеканя строевой шаг.

«Надеюсь, он ничего не понял».

«Надеюсь, она ничего не поняла. Я полный м…к».

Обмен мыслями пока не приемлем по техническим причинам, поэтому они разошлись, как в море корабли, как в поле две коровы, как на сукне два бильярдных шара… В общем, разошлись, не дав повода окружающим заподозрить, что их связывает хоть что-то, кроме прозаических дел.

У самых дверей Ирина не удержалась. Обернувшись, она насмешливо фыркнула, поймав торжествующий взгляд господина директора. Который в данный момент был больше самцом, чем чиновником. Шкодным довольным самцом, который накануне оприходовал не свою самку.

Охранник беззастенчиво принял таинственную улыбку Ирины на свой счет, оценивая, насколько велики его шансы в перспективах более близкого знакомства с такой «шикарной штучкой» и стоит ли она его внимания. Поймал свое отражение в стекле огромного окна, осмотрел фас («Шея-то какова, плечи! Класс»), профиль («Живота почти нет, рост дай бог каждому. Подбородок как кирпич. Определенно — класс»).

Всесторонне полюбовался на свою выдающуюся персону и приговорил — провинциалки его благосклонности не достойны.

Не догадываясь о том, что ее только что забраковали, Ирина гордо процокала каблуками до стоянки, где с облегчением ввалилась в машину, захлопнув за собой дверь.

По пути спугнув секретаршу воплем «Меня нет!», директор тоже захлопнул за собой дверь. На ватных ногах добрался до кресла, схватился руками за голову, издав протяжный стон. У него не было опыта поведения в таких ситуациях, отчего его одолевали сомнения — изменил он жене или нет. Немного помучившись, он вспомнил некоторые пикантные подробности ночного приключения и приосанился, сверкая повеселевшими глазами.

Безнаказанность, безопасность и полный кайф. Что еще желать нормальному мужчине, который у всех на виду?

«Что-то мне подсказывает — второго раза не будет. Чем-то я ее спугнул. Жаль. Ну да ладно. А сегодня куплю путевки в Париж. Устроим с женой второй медовый месяц. Если только снова в гостиницу с арабами не поселят».

Дважды чуть не попав в аварию, Ирина с горем пополам все-таки дорулила до дома. Бесцельно побродила туда-сюда, слегка подпрыгивая, как заведенный механический куренок. Встала у окна, тараща бессмысленным взглядом. Насвистела обрывок популярной песенки. И, наконец, решительно выкорчевала из бумажного хлама в ящике стола линялую зеленоватую школьную тетрадь в клеточку. Восемнадцать листов. Без полей. Следующей находкой оказалась залежалая копеечная шариковая авторучка. Которая и в лучшие времена выдавала пасту незначительными порциями раз в год по обещанию, а теперь наотрез отказывалась порадовать хозяйку хоть жалким штрихом. Ручку пришлось долго осатанело расписывать, исполосовав всю обложку тетради до рваных лохмотьев.

Прочь сомнения. Настала пора решительных действий. Ирина задумчиво погрызла колпачок шариковой авторучки. Аккуратным почерком вывела первую фамилию. За которой последовал перечень давно и безнадежно вожделенных мужчин. Львиная доля имен принадлежала к отечественной и зарубежной киноиндустрии. Кроме них были там спортсмены, музыканты и даже кое-кто из заоблачных высот правительства. Гулять так гулять. Ирина азартно чиркала по бумаге, то вычеркивая, то прибавляя новые кандидатуры. Список вскоре разросся до устрашающих размеров.

Жизнь, наконец, обрела смысл.

И ей этот самый смысл жутко нравился.

Девушка машинально порылась в сумочке, брошенной поблизости, вцепилась в пачку сигарет, щелкнула зажигалкой и сладко затянулась сигаретой.

— Слишком толстый, вычеркиваем, — бормотала она, смахивая пепел с бумаги.

— О! Как я могла про тебя забыть! — прикуривая новую сигарету.

— Милый, ты сто восьмой в списке. Надо тебя переместить на двадцатое место, — вытирая пот со лба.

— Жрать хочется.

Последнее замечание на время остановило изыскания. Ирина бодро прошлепала к холодильнику и в испуге замерла. Там зеленело шевелящейся паутиной тело покойного сыра. И — больше ничего. Вспомнив про Нюсю, она было засомневалась, стоит ли сейчас напрашиваться в гости. Потом зло прихлопнула массивную дверь холодильника, впечатленная воспоминаниями гастрономических изысков Нюсиной кухни. Незаслуженно обделенный желудок отчаянно взвыл.

От волнения ее голова немного кружилась. Быть или не быть? Пожрать или поспать? Ирина взвесила все «за» и «против» и решилась. Большими глотками осушила стакан воды. Наспех приняла душ, надела самое миленькое нижнее белье. Вопреки здравому смыслу надушилась, почти уверенная в неправильности содеянного. Залпом выпила снотворное, вообразив давно и горячо любимого Шона О’Коннери. Приняв изысканно-пикантную позу, расположила себя на кровати. И провалилась в томительный сон.

Спустя некоторое время из спальни донеслась отчаянная сдавленная ругань, сопровождаемая пронзительным бурчанием голодного желудка.

В это же самое время Нюся пригласила Кото прошвырнуться по магазинам, плотность которых на душу населения превышала в городке разумные пределы. Их развелось великое множество, примерно по одному на десяток жителей. Это если учитывать однодневных младенцев и стогодовых стариков.