Келли Армстронг - Похищенная

— Ничего ей не надо.

Она нажала на клавишу вызова. Уинслоу встал за спиной докторши и отключил переговорник.

— Говорите, ей нужны тренировки? Тогда как насчет тренажерного зала? Вызывайте охрану, и я сам ее туда отведу.

Помедлив, Кармайкл перевела взгляд с магната на меня и сказала:

— Думаю, это не лучший выход. Прогулки…

— …будет недостаточно, — закончил за нее Уинслоу и улыбнулся, как мальчишка. — Я прав, Елена?

Я задумалась. Конечно, обстоятельная экскурсия по комплексу пришлась бы кстати; с другой стороны, лучше задобрить Уинслоу, пока я еще не наскучила ему в живом виде.

— Лучше в тренажерный зал.

Многозначительным взглядом Кармайкл дала понять, что выполнять желание Уинслоу меня никто не обязывает. Я отвела глаза, и докторша, бросив: «Хорошо», щелкнула кнопкой переговорного устройства.

Двое охранников остались в лазарете, а вот парочку, караулившую у входа, мы прихватили с собой. По пути к группе добавилось еще трое, так что в итоге меня конвоировало вдвое больше людей, чем приглядывало за Бауэр. Я бы расставила приоритеты по-другому, да только моего мнения никто не спрашивал, а самой предлагать было бесполезно. Спасибо и на том, что Кармайкл тех двоих не отослала — с нее бы сталось.

Ни размерами, ни оснащенностью их тренажерный зал меня не удивил — все почти как у нас в Стоунхэйвене. В небольшом помещении уместились многофункциональный силовой комплекс, набор гантелей и штанг, боксерская груша, беговая дорожка, лыжный тренажер и «Стэйрмастер». [25] Марка степперов — тренажеров, имитирующих ходьбу по лестнице. Мы кардиотренажеров в доме не держим: какая бы погода ни стояла за окном, никакие «беличьи колеса» не заменят пробежки на свежем воздухе. Что же касается степпера, то упругие ягодицы в системе ценностей оборотня занимают весьма скромное место. Судя по толстому слою пыли, у здешних охранников «Стэйрмастер» тоже почетом не пользовался.

В зале занимались трое парней. Уинслоу велел им проваливать. Один подчинился, но двое остались. Ну как же, девчонка будет тяжести поднимать — очуметь просто. Похоже, ребята давненько не выбирались в нормальный общественный спортзал…

Толком «покачаться» не удалось. Стоило мне ухватиться за штангу или гантели, как подбегал Уинслоу, и начинались вопросы — а что это я делаю, а какой вес могу взять? Это очень раздражало. Поскольку уронить ему на ногу пятидесятифунтовую железяку было бы весьма неразумно с моей стороны, пришлось перейти на беговую дорожку. Как ее программировать, я не разобралась. Уинслоу вызвался помочь, но в результате компьютер вообще завис. Похоже, его познания в технике на тренажеры не распространялись. Мне, впрочем, разминать ноги не особенно и хотелось. Сильнее было другое желание — от души что-нибудь поколотить. В дальнем углу зала отыскалось то, что доктор прописал, — боксерская груша.

Я нацепила перчатки, и зеваки придвинулись поближе — может, втайне лелея надежду, что сейчас Уинслоу получит хорошую взбучку. Подойдя к снаряду, я нанесла пробный удар. По толпе пронесся восхищенный ропот. О, да она драться хочет?! Круто! Вот если бы вместо груши была другая девица… Мечтать, как говорится, не вредно.

Первые несколько секунд я примеривалась, вспоминала правильную стойку и последовательность движений. Несколько медленных ударов. Потом быстрее. Снова замедляюсь. Хук справа. Уинслоу стоял довольно близко ко мне, и, немного скосив взгляд, мне без труда удалось представить его на месте снаряда. Бам-бам-бам — три молниеносных удара. Периферийным зрением я видела его напряженное лицо, полуоткрытый рот, блеск его глаз. Похоже, ему это нравится не меньше, чем мне. Что ж, тем лучше. Я пружинисто отскочила назад. Пауза. Вдох. Пошла! Я вогнала кулак в снаряд — раз, другой, третий, и скоро сбилась со счета…

Полчаса спустя пряди у меня на лбу слиплись от пота. Пот струился по подбородку, щипал глаза. Ни один дезодорант в мире не перебил бы его запах. Если Уинслоу и заметил вонь, то ничем этого не выдал — слишком поглощен был зрелищем. Время от времени я замечала бугорок в его джинсах, и тогда снаряду доставалось еще сильнее. Наконец я выдохлась. Удар ногой с разворота — и груша врезалась в стену. Не вытирая пота, я повернулась к Уинслоу:

— Душ.

Он указал на дверь за «Стэйрмастером».

— Там.

Я направилась к двери. Уинслоу, подозвав двоих охранников, двинулся за мной. Я резко обернулась и пронзила его взглядом. Магнат смотрел на меня, не отрываясь, губы его подрагивали от возбуждения — точь-в-точь девятиклассник, забравшийся в женскую раздевалку. Наши глаза встретились… и тут у меня в голове что-то щелкнуло. Сорвав футболку, я зашвырнула ее в угол. За ней последовал лифчик, потом джинсы, носки и, наконец, трусики. Выпрямившись; я со злостью посмотрела на Уинслоу: «Это ты хотел увидеть? Вот и отлично, пялься сколько влезет». Когда он — и все присутствующие охранники — всласть налюбовались, я развернулась и пошла в душ.

После такого даже озабоченный подросток задумался бы над своим поведением, смутился бы. Но если Уинслоу и испытывал чувство стыда, то явно не отличал его от несварения. Все с той же ухмылочкой на лице магнат ввалился — с двумя охранниками — в душевую и стал смотреть, как я моюсь. Предложил «потереть мне спинку», но тут же схлопотал по рукам. Ухмылка вмиг сползла с его рожи, и бросившись к крану, Уинслоу отключил горячую воду. Я ничего на это не ответила, вообще не сдвинулась с места, так что душ получился ледяной. Это немного утихомирило и магната — он снизошел до того, чтобы подать мне полотенце. А я получила хороший урок: Уинслоу хочет видеть меня крутой, но с ним я обязана быть паинькой. На обложках дешевых фэнтезийных романов часто рисуют таких женщин — длинноногих, подтянутых, с гривой роскошных волос… и в ошейнике, инкрустированном драгоценными камнями. Амазонка и сексуальная рабыня в одном лице.

Как только мы вышли из душевой, один из охранников передал, что звонила Кармайкл — мол, я срочно ей понадобилась. Уинслоу отконвоировал меня обратно в лазарет и удалился. Как выяснилось, серьезных осложнений пока не возникало — так, рядовой приступ судорог. Возможно, Кармайкл просто воспользовалась удобным предлогом, чтобы избавить меня от общества Уинслоу. В ее поведении об этом ничего не говорило: как и раньше, докторша то сухо отдавала команды, то сердилась на меня, неумеху. Впрочем, за два дня мы притерпелись друг к другу, и в нашем общении царила сдержанная благожелательность. Я даже прониклась к ней уважением. Не знаю, чувствовала ли Кармайкл то же самое — возможно, я упала в ее глазах, безропотно подчинившись Уинслоу, — но она по крайней мере относилась ко мне как к личности, а не как к подопытному животному.