Сергей Болотников - Тролльхеттен

«Не-ет!! — Вопила человеческая часть, тот прежний цивилизованный Мартиков. — Я не буду есть протухшее мясо, не буду! Не буду!»

Но, разумеется, он ел… Как беременная женщина, Павел Константинович Мартиков больше не имел власти над своими желаниями. Его новая сущность знала, что ей надо, и каким образом это достать.

Дальше — хуже. Сломалась бритва, и бывший старший экономист купил себе опасную, длинную и жутковато поблескивающую. Найти ее было трудно, но покупка оправдала себя — тот толстый ворс, что рос теперь у Мартикова на лице, требовал чего-то посерьезнее обычных тоненьких и хлипких бритвенных лезвий.

Пару раз порезался, потом стал бриться аккуратней. Иногда вставал перед зеркалом и долго глядел себе в глаза, пытаясь убедить себя, что никаких изменений в них не произошло. Но это ведь не так, верно? Характерный желтоватый цвет радужки — это игра освещения или так и есть? Да и разумный ли этот взгляд? Взгляд начитанного и цивилизованного человека. Мартиков жалко улыбался себе, но улыбка приоткрывала его новые острые зубы, зубы отнюдь не травоядного животного.

Его перестали любить собаки (а ведь он помнил времена, когда забитые беспородные и холеные домашние питомцы ластились к нему, а злющие бойцовые звери дружелюбно лизали Мартикову ладонь). Теперь все было не так, животные при виде его впадали в истерику. Они сторонились его, лаяли, выли самым кошмарным и тоскливым образом. Самые бойкие пытались кидаться, но, не дойдя полметра, с испуганным взвизгом отскакивали. Видимо, пах он теперь немножко иначе. Это, кстати, замечали и в магазинах, куда он иногда заходил купить продукты, и теперь замечание: «мужчина, от вас пахнет как от козла» стало верным спутником его жизни и так раздражало, что он не был уверен, что в один прекрасный момент не накинется на говорящего.

Самое гнусное было, пожалуй, то, что подобная мысль больше не казалась безумной, а наоборот, было в ней что-то невыразимо привлекательное.

А потом случилась эта дикая история с собакой, достойная в лучшем случае стать пищей для анекдотов. В худшем — вне всяких сомнений, диагнозом в карточке врача психбольницы.

Мартиков вышел из дома и направился в магазин за сырым мясом. Был солнечный яркий день, и потому он соображал более-менее нормально, пребывая в обычном для своей человеческой части состоянии вялотекущей депрессии (звериная — депрессий не признавала и буйно радовалась жизни). Не успел он отойти на полсотни метров от своей дряхлой трущобы, как повстречал собаку, мирно выгуливаемую меланхоличным хозяином. Как назло, это была овчарка, до омерзения похожая на ту, что он чуть не сбил некоторое время назад — светлая, чепрачного окраса. Лица хозяина Мартиков так и не заметил, потому что события стали развиваться с ужасающей быстротой.

Поравнявшись с Павлом Константиновичем псина остановилась, уперевшись в землю всеми четырьмя лапами, чем вывела своего владельца из состояния легкой задумчивости. Глаза животного потрясенно выпучились, и это выглядело бы комично, не происходи такое на самом деле. Две секунды овчарка зачарованно смотрела в глаза Мартикову, а потом испустила тихий задушенный вой, с трудом прорвавшийся через перехваченную собачью глотку. Но эта псина оказалась то ли из храбрых, то ли из глупых, а может быть, это был просто изнеженный домашний пес, который привык, что ему не угрожает абсолютно ничего. Она никуда не побежала, а, уперевшись для надежности лапами в землю, оскалила внушительные белые клыки и издала низкий предупреждающий рык, который сразу вслед за испуганным взвоем прозвучал странновато.

— Фу, Норд! — строго сказал хозяин, лица которого Мартиков так и не увидел.

Норд махнул хвостом и грозно гавкнул, при этом слюни его взвились с морды в воздух и частично обрызгали Мартикову брюки. Павел Константинович смотрел в собачьи глаза и изо всех сил пытался себя убедить, что собака не является его кровным врагом. Тщетно! Зверь, который поселился внутри него, считал иначе. И против своей воли бывший старший экономист издал низкий глухой рык, чем-то похожий на только что выданный собакой.

Норд смутился, но зубы не спрятал, наоборот, обнажил их еще больше. Внушительные клыки — длинные и заостренные. В сознании стоявшего напротив него человека в это время происходили кардинальные изменения. Дремавший доселе в темном уголке не признающий компромиссов зверь отпихнул в сторону хлипкую и интеллигентную человеческую часть Мартикова и полностью воцарился на рулевом мостике его сознания.

Овчарка кинула ему вызов? Хорошо. Он покажет, что надо делать с трусливыми людскими прихлебателями!

Изящным и мягким движением Мартиков опустился на четвереньки. Растопыренные пальцы рук нежно и чутко соприкасались с асфальтом, верхняя губа задралась, и зубы, показавшиеся из-под нее, почти ни в чем уже не уступали зубам животного. На исказившемся лице ярко горели глаза — примитивными и сильными чувствами.

— Эй, что… — сказал хозяин собаки, а потом инстинктивным движением попытался притянуть животное к себе.

Поздно. Не думающий и не рассуждающий больше Мартиков одним прыжком достиг овчарки и вцепился ей в морду.

Зубами!

Веером брызнула кровь и осела Мартикову на лицо, он блаженно улыбнулся и, сделав неуловимое движение зубами, раскромсал собаке верхнюю челюсть.

Пес взвыл, попытался укусить Мартикова, но тот легко уклонился и, сделав головой стремительное атакующее движение, впился в собачью глотку, рванул, вцепился еще раз. Овчарка разразилась паническим визгом. Анонимный хозяин дергал ее за поводок, стремясь оттащить от этого безумца. А Мартиков урчал от удовольствия, выплевывая целые клочья густого окровавленного меха.

На заднем плане сознания человеческая его часть исходила диким воплем, ничуть не менее громким, чем тот, которым заливалась сейчас убиваемая собака.

Владелец животного проследил глазами полет обильно брызгающего кровью клочка уха и понял, что если он не вмешается, то его питомца убьют. Изо всех сил дернув за поводок (и чуть не сломав при этом животному шею) он сумел расцепить кошмарный ревущий и воющий клубок тел. Не останавливаясь, он побежал, волоча за собой овчарку, которую шатало и бросало на подгибающихся лапах. Кровь локальными водопадами лилась с ее морды и шлепалась на асфальт, оставляя длинную темно-красную дорожку.

Павел Константинович на глазах у десятков прохожих гнался за ними еще пол квартала, а потом остановился победно и весело взрыкивая, так что всем за десять метров видно было его мощные окровавленные клыки. Кто-то закричал, стал показывать пальцами, но Мартикову было плевать, он упивался победой ровно столько, сколько позволили ему угасающие инстинкты зверя. Ровно пять минут.