Мария Чурсина - Дети закрытого города

— Домой, — сказала она. — Пора. Мама увидит. А я закрою глаза, и как будто ничего не произошло. Вы обещаете не вызывать мою маму в школу?

— Что с тобой случилось?

Рония оглянулась на неё.

— Ничего. Но вы же будете любить меня, правда?

Вета не ответила. Здесь у подъездов домов стояли каменные первобытные монстры, как сторожевые псы, и таращились на Вету, как будто понимая, что она здесь чужая, и скалили каменные клыки ей в спину.

— Рония, послушай, я…

— Вот здесь остановка, — удовлетворённо заключила та и встала, прижавшись щекой к плечу Веты, как примерная дочь.

На них обернулись: женщина с тяжёлыми сумками и компания молодых людей чуть поодаль, и слова, которые собиралась произнесли Вета, комом застряли в её горле. Подкатил пустой воскресный автобус, не их, да и Рония не шевельнулась, но остановка тут же опустела.

— Вот мой идёт, — сказала девушка, щекоча тёплым дыханием плечо Веты. Она отстранилась, встала напротив и очень серьёзно посмотрела ей в глаза. Рония упёрла руки в бока¸ сразу сделавшись похожей на свою маму — испуганная, но не сдавшаяся. — Вы обещали, что не уйдёте, да? Я помню. Вы обещали.

Скрипнули тормоза. Рония прыгнула на подножку и оттуда помахала Вете рукой, как будто они были старыми добрыми подругами, и вот в очередной раз прогулялись по набережной. Вета хотела помахать в ответ, но обнаружила вдруг, что руки потяжелели, как будто весь день она перетаскивала набитые колбами биксы.

Автобус сердито зарычал и тронулся с места, Вета осталась одна под металлическим козырьком остановки. Ветер мёл дороги и пересыпал песок. Она думала о том, что ещё можно доехать до площади Союза и поискать дом Алейд, но ветер зло шипел: хватит. Хватит уже дёргаться, ничего ты не сделаешь, Жаннетта — и та не смогла.

Письмо всё ещё лежало в сумке, и Вета с трудом преодолела желание вынуть его и перечитать. Может, и правда, идиотская шутка, в которую Ронию не посчитали нужным посвятить? Кто-то кидался в неё пеналом. Конечно Арт, кому ещё.

Можно было бы позвонить матери Арта и пожаловаться один раз, но на всё. Должен же найтись способ повлиять на неуправляемого подростка. Можно было пойти к директору и потребовать, чтобы он разбирался. Сколько ей ещё терпеть, в конце концов?! Устроить ему истерику. Ни один директор не имеет права сидеть в своём мягком креслице, когда мальчишки-маги кидаются на учителей с угрозами.

Вета слушала, как хрустит на зубах песок, и раздумывала о том, что напишет в своём заявлении об уходе.

Чёрную служебную машину Вета увидела издали, но не сразу поверила, что её уже разыскивают и ждут. День клонился к вечеру, но тёплое сентябрьское солнце ещё висело над площадкой, отражаясь в стёклах дома невыносимо оранжевыми бликами. Не поверила, пока ей навстречу с лавочки у подъезда не вскочил Антон.

— Где ты ходишь? — Он схватил её за руки, как будто она собиралась вырываться и убегать. Сзади — Вете показалось — зашептались мамаши, которые, как обычно, выгуливали детвору на площадке.

— Гуляю, — ответила Вета глухо от растерянности. — Нельзя?

— Можно. — Он отпустил её, опустил взгляд и привычным жестом потёр затылок. На асфальте красовалось солнце, нарисованное цветными мелками, за солнцем дом и девочка с огромными глазами. — Прости. Чего-то я правда насочинял. Ты сказала, что будешь дома. Так что там с контрольными?

— Да. — Вета достала из сумки пачку тетрадных листов, перебрала их снова — вроде бы все, одиннадцать, и письмо. «Пугало» — бросилось в глаза. Вета сложила лист надписью внутрь и всё вместе протянула Антону. — Бери, если нужно. Как думаешь, надолго может растянуться процедура увольнения?

С утра пронеслись пятиклашки. Шумные, с цветными пеналами и дневниками. Вета рисовала вместе с ними таблицы и растворяла в воде марганцовку. На перемене пошла к директору. Она уже испугалась принятого решения и малодушно надеялась, что на месте окажется только секретарь, и она оставит заявление на столе. На подпись. Подпишете — позвоните.

Но директор был на работе. Он попивал чай из щербатой кружку и смеялся о чём-то с секретарём. Его грузная фигура смешно смотрелась на маленьком стульчике для гостей.

— Вот, — сказала Вета и уложила на стол перед ним заявление.

Директор лениво покосился в сторону бумаги.

— Хорошо, что вы пришли, — защебетала секретарша, вытаскивая ручку из пучка на затылке. — Вот здесь распишитесь. Вы знаете, что теперь будете работать на полставки заведующей школьного музея?

— Я не буду работать, — оборвала её Вета. Деть руки оказалось некуда. Она стояла, сама как школьница — руки за спиной. А дверь была открыта, урчала гулом голосов перемена, и дети то и дело проходили мимо. Приостанавливались. Может, смотрели ей в спину.

Директор подтянул к себе её заявление, и на его лбу собрались глубокие морщины. Секретарша замерла с приоткрытым ртом, всё ещё держа на весу журнал, где Вете полагалось расписываться.

— И почему же это, скажите на милость? — Директор глянул на неё над стёклами очков, зло и испытывающее.

— Я не могу с ними работать.

— С ними — это с кем? — он старательно прикидывался или вправду ничего не знал. Вета только сейчас подумала, что её проблема — не единственная и не самая огромная в школе. Странно.

— С восьмыми классами. — Она смотрела в угол окна, туда, где за стеклом покачивались толстые чёрные провода. За решёткой-солнышком покачивались клёны, напоённые утренней прохладой, и скалился во все тридцать два человеческих зуба динозавр.

— А, — усмехнулся директор, открываясь на спинку стула. Руки сложил на круглом животе. — Ясно, они вас довели.

Она поняла, что ничего не ответит, хотя утром готовила доводы, речи и тирады. Очень правильные. Очень нужные. Вета не могла отвести взгляда от динозавра, и руки её уже дрожали так, что прятать их за спиной стало жизненно необходимо.

— Ясно, — повторил директор, когда устал сверлить её ненавидящим взглядом. — Тогда вот вам мой ответ: я этого не подпишу.

Вета собралась с силами и взглянула на него: директор выводил в углу её заявление злобное «отказать». И размашистую подпись. Она закрыла глаза и облизнула пересохшие губы.

— Идите работайте, — сказал директор и встал, расставив застонать несчастный стул. — У вас сегодня уроки.

— Я не пойду, — произнесла Вета почти по слогам и открыла глаза.

Он стоял напротив, громадный, как скала. Любой бы испугался. И она чувствовала, как по скуле течёт капля холодного пота.

— Я не выйду на работу, и вам придётся уволить меня по статье. Через суд. Или не знаю, как ещё. Я просто не приду к ним на уроки.