Мария Чурсина - Дети закрытого города

— Почему город закрыли?

— Здесь располагаются важнейшие научно-исследовательские институты, военная промышленность, — выдал инструктор, как будто прочитал в учебнике.

Вета быстро глянула на плакаты, пытаясь сообразить, какую бы ещё информацию вытащить из мужчины в штатском. «Правила безопасности при возникновении аномалий», — взгляд выхватил алую надпись.

— В бытовом отношении… я имею в виду, я могу просто ходить по городу, ничего не опасаясь? — Она поморщилась от собственного косноязычия.

— Конечно, — инструктор кивнул, устало прикрывая глаза. — Но не забывайте слушать радио. Приёмники есть почти везде, и репродукторы на крупных улицах. Всё, что необходимо знать населению, будут передавать по общим волнам. Если услышите сигнал тревоги — это громкий долгий гудок — спускайтесь в убежище, убежища есть в подвале каждого дома. Почитайте внимательно вот эту брошюру. Я надеюсь, вы знали, куда ехали.

«Убежища? Тревоги?» Вета отвела взгляд. Может, всё это — лишние предосторожности. Ведь когда инструктируют по противопожарной безопасности, это не значит, что через пару минут начнётся огненный шторм. Она неуверенно кивнула.

— Внимательно прочитайте все брошюры. Распишитесь вот здесь. В нашем городе вы столкнётесь с так называемыми вторыми гражданами. Это мигранты, они приравнены в правах и обязанностях к нам с вами. Они не опасны, соблюдают наши законы, пользуются нашим языком, правда, могут быть несколько эксцентричны в быту. Традиции, знаете ли. А вам, я вижу, рассказывали.

— Нет, мне ничего не говорили.

Вета отрешённо покачала головой. Перед тем, как ехать сюда, она прошла столько тестов, проверок и собеседований, что окончательно запуталась в своих ощущениях и уже не знала, чего ожидать. Как выбрали именно её, Вета не решилась бы объяснить. Как же ей быть учителем — без опыта работы? Но она была так обрадована победой, что даже не стала спрашивать — как.

— Ничего, сами разберётесь, невелика наука, — хмуро успокоил её инструктор. — Не нарушайте закон и проживёте в нашем городе без проблем.

Всё отжалованное ей время Вета тратила в своё удовольствие. Она навела порядок в новой квартире, правда, наводить-то было особо нечего. Всю обстановку здесь составляли кухонный гарнитур на кухне, шкаф и кровать в комнате. Вешалкой в прихожей служил вбитый в стену гвоздь.

Другой пошёл бы жаловаться, но Вета была довольна. Она купила себе вазу и тут же поставила её на кухонном столе. Чашку, тарелку и ложку привезла с собой. А что ещё нужно учительнице биологии для полного счастья?

Она бродила по городу, бездумно заходила в магазины, удивлялась цветастому великолепию товаров и ничего не покупала. Забрела однажды в парикмахерскую и попросила подровнять чёлку.

Дородная мастерица в форменном платье похвалила её волосы и спросила, нежно щёлкая ножницами:

— В школу собираешься?

— Да, — протянула Вета, из-под прикрытых век глядя в окно.

— Выпускной класс небось, да?

Она обернулась к зеркалу. Руки вдруг напряглись на подлокотниках, как будто собирались подкинуть её вверх.

— Я учительница, — чуть хрипло выдохнула Вета.

Лицо парикмахерши, отражённое в зеркале, стало недоумённым. Потом она расхохоталась.

— Учительница. Молоденькая какая! Первый раз, наверное, да? Ну да, учительница первая моя… Смотри романов со старшеклассниками не накрути, а то всякое бывает. Учительница. — Она трясла головой и усмехалась. И снова трясла головой, словно так и не поверила.

Только в центр города Вета не ходила. Неприятно было: несколько зданий, обнесённых высоким забором, походили на ощетинившихся зверей, рычали двигателями выезжающих машин.

— Военные институты, наверное, — размышляла Вета, поглядывая на высотки со своего балкона. Без них Петербург-69 выглядел бы обычным провинциальным городком.

Соседи тихо сидели по своим квартирам, не грохотали по батареям, не скандалили. Вета не была большой любительницей бессмысленного общения. Никто не трогал её — и она никого не трогала.

Она записалась в библиотеку и вечерами листала подшивки «Биологического вестника», по привычке выписывая в новенькую тетрадку интересные мысли. У неё была и старая, только та осталась в личном ящике, в лаборатории. Хотя, наверное, Ми уже распорядилась ею по своему усмотрению. Вета не держала на неё зла.

Неприятно удивил разве что комендантский час — пережиток прошлого. После десяти вечера по улицам ходили разве что патрули, и в свете жёлтых фонарей поблёскивали кокарды на фуражках.

— Раньше беспокойно было, — повторяла Вета слова Антона и не понимала, что он вообще имел в виду. Города спокойнее она в жизни не знала.

— Оно меня забирает, — Антон задумался и стряхнул пепел с сигареты в урну. — Да, так и сказали. Оно меня забирает. Пугало.

Затянулся горьким дымом. Он давно бросал — и никак не мог бросить окончательно. От дыма в груди делалось спокойней и увереннее.

Антон стоял на детской площадке, переминался с ноги на ногу, от чего мелкий гравий под подошвами ботинок хрустел. С двух сторон площадку подпирали жилые дома, ещё с одной — огороженная сеткой-рабицей стройка, как полагается, с краном и орущими рабочими в ярких касках.

— Врут, — без особенной уверенности в голосе отозвался Март.

Антон вгляделся в окно на втором этаже. Занавешенное белым тюлем, оно ничем не отличалось от соседних, но ему всё равно чудилось слабое шевеление в углу. Может, сквозняк покачивал штору.

— Врут или не врут, не знаю. Только она уже давно про пугало это твердила. Её возили в психиатрическую клинику, там обследовали и поклялись, что девочка здорова. Снова вернули домой. А она опять про пугало.

— Тьфу. — Сунув руки в карманы, Март походил вокруг скамейки, столбики за которой напоминали индейские тотемы. Страшные звериные рожи таращились на играющих в песочнице детей.

— Вот тебе и тьфу. Родители, конечно, пальцем у виска только крутили. А она рассказывала, как пугало из обоев в углу вылупляется и лезет. Каждый раз описывала его подробнее. Обычное пугало. — Он пожал плечами. — Только лица у него не было. Вроде мешок с опилками вместо лица.

Горький дым уже не согревал: с окраины потянуло свежим ветром, но Антон ленился застёгивать куртку. Так и стоял, стряхивая пепел в урну, забыв, что сигарета давно прогорела до самого фильтра. Мёрз, ёжился.

— Пугало без лица, — эхом повторил Март, и мамаши на скамейке удивлённо посмотрели ему в спину. — Да это дело полгода назад закрыли. Зачем тебе его ворошить?

Окно на втором этаже по-прежнему ничем не отличалось от соседних, хотя солнце уже почти завалилось за дом. Красные блики ползали по стёклам верхних этажей.

Этим утром девочку из квартиры номер шесть нашли повешенной в её собственной комнате. В углу, из которого по ночам вылуплялось и лезло пугало.