Максим Далин - Лунный бархат

– Лиза, – сказал Женя хрипло, – ну, перестань. Я же тебя просил, да?

– Ты меня просил, а они? Просили тебя, да? Девочка, юноши? Женечка, так же нельзя, это же тени… это – боль и чувство неправильности, и это не пускает на Свет. Они же страдают на чужой стезе. Разве ты не чувствуешь сам?

Женя задумался. Рассеянно кивнул.

– Да. Чувствую.

– Отпусти их, сожги тела, проткни серебром, но… Ты любишь. Ты этого не сделаешь. И я не сделаю. О, я преступница!

Лиза ломала обледеневшую веточку, веточка хрустела в ледяных пальцах. Слезы медленно текли из ее глаз, схватывались стеклянными подтеками, падали с хрупким треском, ее лицо покрылось ледяной коркой – и глаза были как черные проруби. Женя отворачивался, чтобы не видеть стеклянных Лизиных щек, но видел их внутренним зрением – и острый лед резал до крови. Лиза всхлипнула, как девочка, и уронила обломок ветки.

– Они что, выгнали тебя? – спросил Женя, и уже договорив, сообразил, что сказал глупость.

– Если бы выгнали! О, какие ты говоришь пустяки! Нет, конечно, нет – но я все время чувствую вину. Скверная, скверная девчонка! А не играй с чужой судьбой, негодница! Поделом мне…

Женя тронул ее руку.

– Ты же можешь… все поправить, да?

– Убить вас? Отпустить? – Лиза тяжело покачала головой. – Нет. Не могу.

– Почему?

– Дурачок! Я люблю! Я люблю тебя – создание свое, дитя во Мраке! Люблю твою душу – не могу от пустить ее туда … сил нет. Ревную к Вечности и хочу бытия твоего – здесь! Даже для твоего блага – не могу! Низкая, низкая девка!

Лиза разрыдалась. Женя обнял ее, неловко и бережно – и она плакала у него на плече, прожигая его слезами насквозь. Ее душа была вывернута до острой боли – и Женя ощущал ее нежность, и ужас, и одиночество, и смертную тоску по разбитой надежде. От желания успокоить, вылечить – помочь – у Жени судорога прошла по душе, но он даже представить себе не мог – как.

– Лиза… я тоже тебя люблю, – сказал он, еле ворочая языком.

Она зарыдала еще безутешнее.

– Лиза, знаешь, что… хочешь, я с тобой останусь? – выговорил Женя с диким трудом.

Лиза подняла голову.

– Будешь со мной в Инобытии, как вампир? – спросила она с горькой улыбкой. – Хранителем Смертей станешь – таким, как надо? Проводником Обреченных? Научишься легко убивать, да?

Женя молчал.

– А что будет с твоей свитой, милый? Ты их сожжешь? Или заставишь делать то, что нужно? Или просто бросишь на произвол судьбы – мучаться?

Женя молчал, чувствуя себя последним подонком. Он тоже не знал, что делать.

Лиза освободилась из его объятий. Она больше не плакала – ее лицо выражало спокойную решимость самоубийцы.

– Все, милый, – сказала она нежно. – Не стоит больше мучить друг друга. Ты все понял, верно? Может быть, придумаешь, как поправить. Может быть, мир поправит сам. Судьба бывает на удивление милосердна. Я люблю тебя, дитя мое. Ты был моей самой отчаянной надеждой и самой теплой мыслью. Прощай. Я останусь во Тьме, ты уйдешь на Свет – не будем больше лгать себе, мой дорогой Женечка.

Лиза на миг притянула Женину голову к себе и коснулась губами его губ. Она едва обозначила поцелуй, но и условный, он был – ослепительная вспышка вампирской силы. Женя хотел придержать ее – но Лиза убрала его руку со своего плеча.

– Все, все, дорогой. Прощай.

И скользнула прочь, превратившись в собственную тень – только белый шарф мелькнул среди черных деревьев и растаял в сумраке.

Женя повернулся и медленно побрел по кладбищенской аллее к трамвайной остановке.

Корнет стоял на перекрестке и улыбался. Светофор, выключенный на ночь, мигал и мигал своим желтым глазом. Мостовая блестела, как бальное платье. Дом напротив был темен, совсем темен, только в одном окне горела розовая лампа. Корнет нежно смотрел на нее. Больно – это вовсе не плохо. Больно – это даже хорошо. Это правильно. Это означает, что ты принадлежишь, потому что невозможно ничего отдать так, чтобы не стало больно хоть на минутку. Очень больно – значит, отдано все, что можно. Так славно. Так спокойно.

Доброй ночи.

К тротуару вдруг причалил серебряный автомобиль. Вынырнул из темноты, подплыл бесшумно, бесшумно остановился. Корнет взглянул, начиная удивляться.

Из машины вышел темноволосый вампир, который смотрел на него в «Лунном бархате». И так же, как в «Лунном бархате», Корнет перестал видеть и слышать все вокруг – мир захлестнула горячая сияющая волна.

– Вы простите мою бесцеремонность, Александр?

Корнет кивнул и встряхнул головой, пытаясь вытряхнуть наваждение. В его воображении возник явственный образ удава, страстно разглядывающего кролика – и он усмехнулся помимо воли.

– Ну что вы, Шурочка, – рассмеялся вампир. – Как я могу посягать на вашу свободную душу? Просто вы не привыкли к… интересу такого рода.

– Неправда, – сказал Корнет. – Интереса такого рода вокруг – хоть отбавляй.

– Не такого, – вампир скопировал интонацию совершенно точно. – Вас обидели, Шурочка. Обделили любовью. Украли человеческую жизнь.

– А вы – добрый самаритянин. И можете мне предоставить и то, и другое.

В глазах цвета темного агата мелькнула обида.

– Вы думаете, я вас клею?

Корнет хихикнул.

– Думаю.

Вампир рассмеялся. Его смех был хорош – чист, без дурной изнанки. Корнет улыбнулся в ответ.

– Меня нельзя клеить. Я занят.

Вампир с едва заметной усмешкой показал взглядом на окно.

– Дежурством под окнами смертного? Тихо, тихо, Шурочка, я все понимаю: не мое дело, я, козел, могу убираться отсюда, не смею хвататься грязными лапа ми… но все-таки – зачем вам это?

Корнет вздохнул.

– Не ваше дело и все такое.

Вампир улыбнулся. Отвернул голову Корнета от окна к себе. От его прикосновений мерцающий жар влился в Шуркину кровь, закружилась голова, мир поплыл в светящемся млечном тумане. Корнет прислонился спиной к машине, уронил руки – вампир обнял его за плечо и принялся распутывать взлохмаченные волосы. Его прикосновения были совершенно нестерпимы, но у Корнета не было сил отстраниться – он растворился в болезненной, блаженной, наркотической истоме.

– Вот видите, Шурочка, – голос в его сознании отдавался малиновым звоном, – у вас – здоровые инстинкты. У вас – княжеская кровь, вы голодны без любви, вы устали от одиночества, я все понимаю, я все вижу. Вы будете Князем Вечности, вы будете хорошим Князем, вы полны чистой силы – я стану вашим наставником, боль забудется, все пройдет, вы будете веселы, расслабьтесь, доверьтесь мне…

Корнет почувствовал себя летящим над темной ветреной бездной – и поборол мгновенный приступ тошноты. Мучительное наслаждение от прикосновений вампира не давало ему собраться с мыслями и лишало сил – и тело желало подчиниться. Каждая клетка кожи, каждая капля крови желала – тепла, покоя, защищенности, любви. Но душа…