Елена Карпова - Искушение Бори Лавочкина

— Нет, — признался Боря.

— Почему, — удивилась она, — тебе дали возможность проявить смелость и сострадание, тебя ждет любовь…

— Любовь? — недоверчиво спросил Боря.

— Конечно, разве ты еще не понял, что Бьярси влюблена в тебя, а вовсе не в твоего друга…

— Она влюблена в Борсана, а не в меня.

— Ты и он — одно и то же.

— А что происходит с ними, когда мы с тобой тут разговариваем?

— Ничего. Они будут ждать тебя.

— Я не люблю фэнтези, — сказал Боря.

— Зря, — огорчилась Маргарита, — я бы на твоем месте выбрала бы, наверное, что-то подобное. А, может, тебе придется по душе это?

— Вот, возьми, — девушка протянула ему пластиковую бутылку с прозрачной жидкостью.

Девушку звали Ирина, и она была похожа на Ольгу.

— Что это, — спросил Брайан.

— Это прислали из лаборатории, оно должно будет убить все живое в океане, и тогда мы сможем сориентироваться и понять, где ты.

— А океана не жалко?

— Так не во всем же! Получится темное пятно, со временем — биологи говорят, что часа через три — туда снова приплывет всякая живность, и по пятнам мы сможем судить о твоем продвижении.

— И сколько мне этой дряни капать?

— Там дозатор есть, больше за один раз он тебе все равно не даст.

— А если я от океана уйду?

— А ты не уходи. Прыгун где-то возле воды рухнул, ты же сам картинку видел… Hо если придется — вот еще наконечник для распыления. Hо сразу предупреждаю — эффект гораздо хуже, чем с океаном, брызнуть надо трижды, и расход жидкости будет сильнее. В хорошем случае ее здесь — на пять дней, в плохом — в два раза меньше, так что лучше иди вдоль берега. И… еще одно — для обороны это использовать не рекомендуется, никто не знает, как оно подействует на крупных животных — а там такие, кажется, есть.

— Мне их из рогатки бить прикажете?

— Нет, тебе дадут лазер и батареи к нему.

— Геройствовать не стоит, — Брайан обернулся. В дверном проеме стоял Капитан.

— Пришел пожелать тебе удачи. Задача твоя — всего лишь дойти до Прыгуна, сделать снимки и вернуться обратно. Учти — на помощь к тебе мы придти не сможем, так что, если на тебя кто-то нападет, выясни вначале, нельзя ли от него просто убежать.

— Понял…

Этот поход вызывал у него все меньше энтузиазма. Прежде всего, ему было неясно, зачем выяснять, что случилось с первым Прыгуном — ведь кое-какие результаты он доставил, прежде чем, уйдя во второй прыжок, свалился на берегу огромного океана, не отвечая на запросы корабля. Непонятно было, зачем посылать вместе со вторым Прыгуном человека — как будто бы он надежнее железа… И уж совсем неясно было ему, какой гений придумал кабину для Прыгуна, такую, что, хотя один человек помещался в ней даже с некоторым комфортом, двоим там делать было нечего.

Hо иначе бы полетела Ирина, а ее пускать не стоило.

Окон в Прыгуне предусмотрено не было. Брайан полулежал в кресле, пристегнутый гравиполями и утыканный датчиками и томился бездельем в ожидании посадки. В наушниках переговаривались операторы и автопилоты, монотонно жужжали компенсаторы кресла, подстраиваясь под изменяющуюся силу тяжести, и от этого его стало клонить в сон.

Вообще-то Прыгун должен был сесть на втором витке, но что-то там у операторов не заладилось, и они пустили его на третий, а потом, похоже, и еще на один… Сквозь сон Брайан слышал, как один из операторов ругался с автопилотом, у которого, как всегда, было собственное мнение на программу посадки, а потом его разбудил бодрый голос Ирины, громко сказавший ему в ухо, что посадка завершена, операторы промахнулись всего на восемь километров, так что до увечного Прыгуна он, Брайан, доберется еще засветло. Шутку он оценил…

Гравиполя исчезли, датчики, недовольно урча, уползали в свои гнезда, а впереди раскрывался люк, очертания которого светились мертвенным светом.

Руна была странной системой. Звезда, вокруг которой в гордом одиночестве вращалась планета, практически не излучала в видимой части спектра, сводя этим с ума всех физиков и астрономов и являясь олицетворением исключений из всевозможных законов природы. Зато грела Руну-2 она неплохо, так что жизнь на планете чувствовала себя весьма хорошо.

Казалось бы, живое на Руне-2 должно было иметь инфракрасное зрение, но оно почему-то пошло по другому пути — все живое здесь имело собственные источники освещения. Светился океан, кишащий бактериями, — ровным бледно-зеленым светом, светилась суша — деревья, или, вернее, то, что можно было назвать деревьями, трава. Планета-светлячок. Свечение ее было так сильно, что затмевало не то что звезды, но и слабенький свет светила — Руны-1. Смены дня и ночи на Руне-2 не существовало, там вечно царил своеобразный «рунный день».

Брайан вылез из Прыгуна, щурясь с непривычки от яркого света, обволакивающего его со всех сторон и не дающего теней. В полукилометре от Прыгуна, цепко держащегося своими шестью лапами за склон, спускавшийся к пляжу, колыхалось море. Он опустил на глаза защитный щиток и глазам сразу же стало легче: мир вокруг потемнел, хотя все равно не перестал походить на ночной Лас-Вегас.

Он проверил, в кармане ли пульт, управляющий Прыгуном, и стал спускаться к океану.

Прибоя почти не было — волны тихо накатывались на берег, дотрагиваясь до светящихся камешков… нет, не камешков — на глазах у Брайана один из «камней» перевалился на другой бок и отполз от воды.

Брайан достал бутылочку, презентованную ему гением корабельных биологов, отвинтил крышку и капнул из дозатора в светло-зеленые непрозрачные волны.

Ему показалось, что ничего не произошло — так, появилась маленькая клякса, которую слизнула следующая волна. Hо затем внезапно вода потемнела, свет ее померк, темнота стала стремительно расползаться в стороны, на побережье наступили сумерки, не бывавшие здесь, наверное, с доисторических времен. «Камешки» спешно отползали от воды, но часть из них не успела, волна дотронулась до них, и свечение их погасло, прибой сорвал их с места и стал перекатывать по почерневшему песку. Брайану стало жалко ни в чем не повинных животных, и он подобрал одно тельце, оказавшееся странно легким.

«Камень» походил на гипертрофированную сухопутную амебу, был пластичным и, должно быть, если брать его голыми руками, довольно противным на ощупь. «Бедный безобидный зверек», — подумал Брайан, но, перевернув животное, мнение свое изменил: у «безобидного зверька» оказалась солидная пасть, усеянная острыми, как иголки, зубами. Похоже было, что «камешки» — хищники, питающиеся тем, что выносит из глубины моря прибой.

Брайан сунул снулого зубастик в сумку для образцов — пускай с ним биологи разбираются, и тут в наушниках раздался голос Ирины:

— Отлично! Видим пятно. Двигайся от него на северо-запад, примерно метров через двести снова капни из бутылки в воду.