Михаил Шухраев - Город теней

«Данное свидетельство отчетливо указывает на то, что инициация потенциальных способностей оборотня может осуществляться самопроизвольно в состоянии стресса».

Н-да. Записал я эту фразу — и понял: изложенный научным языком, этот факт вызывает не меньше смеха, чем изначальный рассказ. Но что там с генетикой на самом-то деле? Эх, жаль, что я — не биолог.

С вампирами дело обстояло куда сложнее. Их можно было четко разделить на два вида: рожденных, живущих, в основном, в Запределье, и инициированных, которые чаще встречались в нашем мире. Сами по себе вампиры из обычных людей, как правило, не делались. Общей для всех их видов оставалась лишь способность поглощать энергию, да еще — повышенная склонность к ментальной магии. В остальном не наблюдалось никакого индивидуального сходства. Даже глаза у кого-то светились, у кого-то нет.

У проявленных вампиров кровь имела отличия от человеческой, хотя и в допустимых пределах.

Тут у меня появилась элементарная мысль: что, если вампиризм объясняется изначальным наличием какого-нибудь определенного соединения в крови, которое при инициации активируется и приводит к последующим изменениям? Тогда потенциальных вампиров можно искать не только, так сказать, магическим зрением, но и опознавать по медицинской карте. А вот это для О.С.Б. может оказаться более чем полезным.

Марина пошла мне навстречу сразу, но немедленно предупредила: расспрашивать о подробностях инициации не более вежливо, чем о первой брачной ночи: «И не вздумайте так поступать с нашими, хорошо? Если они захотят, сами расскажут».

Потом она заметила, что такие исследования пытались проводить в начале прошлого века, только ничегошеньки тогдашними средствами не нашли. В общем, разрешила ребенку взять игрушку, чтобы не плакал, и заранее согласилась с формулировкой «отрицательный результат — тоже результат».

Я проштудировал в кратчайший срок кучу книг на двух языках, поскольку владел английским, получил удостоверение сотрудника некого мифического Центра изучения проблем крови, полезное для официальных контактов, и взялся за проблему всерьез. Так что зимняя спячка мне только снилась.

В один из вечеров я вернулся из НИИ Экспериментальной медицины и расположился в комнате отдыха, приводя в порядок заметки. Здесь даже в рабочее время вечно кто-то торчал, поскольку она входила в число мест для общего пользования, как и все помещения по левую руку от главной лестницы. У нас на втором еще были актовый зал и серверная, по старой памяти именовавшаяся «вычцентром». В рабочие помещения без серьезного дела и особого приглашения сотрудникам других подразделений заходить было не принято, зато здесь коллектив бездельников, особенно по зимнему застою, не рассасывался с темноты до темноты. Этому способствовал громадный камин, какие нынешнее поколение может увидеть только в кино. К камину полагались и все соответствующие атрибуты: ведерко для угля, щипцы, кочерга, совочек — все, как на подбор, антикварные, помнившие еще царские времена. На мраморной полке примостились статуэтки кошек, коллекцию которых иногда оживляла Кирсти, любившая там дремать в особо холодную погоду. С самого краю размещалась медная ящерка на куске необработанного малахита — чистая иллюстрация к сказкам Бажова, приехавшая с его любимого Урала. Вадик недавно внес в интерьер свои изменения, повесив на стены голограммы Петропавловки и Исаакиевского собора. Еще одну, с Медным Всадником, он преподнес Марине.

Сейчас народу здесь тоже хватало, но каждый был занят своим делом. Юхани просматривал пятничные выпуски районных и партийных газет, отправляя большинство в камин, а в оставшихся помечая интересные статьи для Марины.

— Что скажешь, Кирсти? «Зина, в печку календарь?» — спрашивал он свою кошку.

Та молчала. Видимо, соглашалась. И очередная газета летела в камин.

В конце концов, Кирсти уютно устроилась у него на плечах, изображала меховой воротник. Временами она тянула лапку к шуршащим листкам — вероятно, поиграть хотела. Но не удивлюсь, если она указывала хозяину важные для О.С.Б. сообщения.

Учитывая разумность наших кошек, я готов даже в это поверить. Их вообще окружало не меньше легенд, чем самих сотрудников. Кирсти не без оснований считали самой старой кошкой Отряда. Сам Юхани как-то упоминал, что подобрал на улице белого с пятном котенка еще в тридцать девятом, когда вышел из Крестов, неожиданно расставшись с ярлыками «белофиннского шпиона» и «агента Маннергейма».

Случилось это за десять дней до его вступления в организацию, которая теперь зовется О.С.Б.

Юхани действительно был из финнов, но мог считаться коренным жителем города. Уже пятое поколение Урханенов проживало в Питере — сначала на Охте, потом на Выборгской стороне, поближе к заводу Розенкранца, на который устроился отец Юхани.

Сам Юхани работал там же литейшиком, когда завод уже переименовали в «Красный Выборжец». А в начале Зимней войны его арестовали. Неизвестно, как сложилась бы судьба «финского шпиона» — вполне возможно, расстреляли бы.

Но к счастью, ему попался внедренный в НКВД сотрудник организации. Впрочем, об этом он узнал гораздо позже — шифруются маги из О.С.Б. очень хорошо. Так что в тот момент Юхани посчитал, что спасли его случайно, просто из обычной человеческой жалости. Вот и решил для себя тоже спасти кого-нибудь, хоть какое-то живое существо — почему бы и не кошку.

Вероятно, и был тот котенок Кирсти…

Эд, очень натурально щурясь, помешивал угли в камине. Остальные сосредоточенно учились. Бим, грызя карандаш, одолевал курс лекций Ольховского по раннехристианской философии — могу только вообразить, каково это для деревенского парня. А Маша чахла над учебником литературы, как царь Кащей над златом. Читать ее, бедолагу, в детстве не приучили, оттого халявный, в общем-то, предмет давался нелегко.

Меня Маша словно не заметила, даже не поздоровалась, но вдруг взяла со столика лист бумаги, отобрала у Бима многострадальный карандаш, и принялась что-то записывать. Неужели, черт побери, я похож на интернатского надзирателя?

Остальные приветливо мне кивнули, а Эд даже неопределенно спросил:

— Ну как?

Я ответил не менее неопределенно:

— Помаленьку. Материала не хватает, стандартные методики, похоже, не годятся. Не один год возиться можно, чтобы хоть до каких-то результатов дойти. К тому же я не биолог, а химик. А ты чем занят?

Вопрос был, скорее, дежурный. Но Эд ответил:

— В великого детектива играю. Выясняю, были ли в последнее время кражи из запасников музеев, или «желтая пресса» просто брешет.

— Ну и как? Были?

— А кто его знает. Несколько новоделов вместо настоящих экспонатов отыскалось. Но когда их подменили, сказать нельзя.