Михаил Шухраев - Город теней

— Спасибо, Настенька, — я даже растерялся. Такого в методичках не вычитаешь.

— Что, преподы про подобное не говорили? — Настя даже мысли не сканировала, у меня все было на лице написано. — Ладно, трудись. Только не дай тебе все боги на такого нарваться — что в Запределье, что здесь. Хотя давненько не слышно в наших краях о таких.

Она махнула рукой, удаляясь в рабочие помещения «Умбры», а я остался стоять, как столб и обдумывать, как к моей теории присобачить новые факты.

Почему-то в словах Насти я совершенно не сомневался.

Есть ли эти вампиры-убийцы сейчас?

«Давненько не слышно…»

Но теоретически — это вполне возможно…

Санкт-Петербург,

март 2010 г.

Сегодня у Маши было преотвратное настроение. Началось с того, что в школе она завалила доклад. В итоге, возвращаясь в состоянии «раздумья о будущем», она не забыла погладить каменную кошку, зато умудрилась наступить на хвост настоящему коту. После чего и была выдернута из раздумий возмущенным мявом. Присела, дабы сообразными почесываниями и поглаживаниями заслужить прощение хвостатого страдальца, в результате чего выпала из поля зрения смотрящего исключительно в светлую даль занудного Светлого архивиста Сергея Васильевича. Это чуть не привело к печальным последствиям, так как он об нее споткнулся. Для сохранения остатков душевного равновесия мог быть применен только один метод — в сад. Все в сад!

Ей вдруг захотелось дойти до Петровской косы и взглянуть на залив. Уже на Чкаловском Маша обнаружила Вадима. И как только сумел найти? Она уже давно смирилась с его присутствием, и сам этот факт перестал до такой степени раздражать. А что самое главное — перестал мешать переходу в «ее мир».

Просто теперь сам мир немного изменился. В нем появились две новые детали — звук и неизменный Вадим. И этот новый мир нравился ей даже больше.

Но сегодня все шло наперекосяк, словно не только тот, но и ее собственный мир ополчились на нее. Даже музыка не вязалась с пейзажем. Как будто оркестр перепутал партитуру, и «маленькие лебеди» браво выплывали на сцену под увертюру к опере «Кармен». Видимо, такой уж день. В последней попытке спасти положение Маша на ощупь достала первый попавшийся диск, сунула в плеер и нажала «random».

Щербакова в О.С.Б. обожали многие. Маша уже не помнила, кто именно навел ее на эти странные песни, настолько непохожие на то, что она обычно привыкла слушать. Но сейчас и он показался ей невероятно мрачным. Шаги депрессии, одно к одному…

«Ну все! Это уже слишком!» — подумала Маша и сорвала наушники.

— Ну что такого страшного случилось? — спросил подошедший Вадим, мягко приобнимая ее за плечи. — Кто нас укусил? Какая муха? Це-це?

— Нет, кое-кто похуже! Но точно — муха… Назойливая.

— Это кто же?

— Да наша литераторша. Доклад мне завалила. Ну, точнее, докладчик из меня действительно никакой, но она меня задержала после урока и говорит: «Плетнева, ваше умение работать с материалом, конечно, похвально, а вот ваши ораторские способности можно в оборонном деле применять. Доклады неприятельской армии читать — для погружения в глубокий анабиоз». Представляешь? Слушай, а вообще — зачем с нашими методиками в школу надо ходить?

«Ага, сказала — „с нашими“. Хороший знак!» — подумал Вадим. После чего сказал:

— Ты про изучение языков, что ли? Ну, так тебе это еще предстоит. Только знания придется подкреплять практикой. Думаешь, зачем стажеров решено за рубеж посылать — в Англию, в Канаду, в Германию?

— Ну вот Ольга — она же именно так английский и выучила? А остальное почему нельзя?

— Да потому что. Вот в компе знаний много, а он — разумный? До разумных пока и японцы не додумались, хотя тут нашу госпожу Ли надо порасспросить. Вот запомнишь ты начертание иероглифов под гипнозом, а нарисуешь потом такие каракульки, что ни один китаец не разберет. Навык магическими методиками не передается.

— В общем, сам понимаешь, до чего меня в этой гимназии достали!

— Да уж… А мы в таком чудном настроении Михаила Щербакова слушаем. Могу посоветовать «Лакримозу», «Флёр» — ну и еще что-нибудь этакое, готичненькое! Эффект придет сам собой.

— А я и «Флёр» слушаю, — честно призналась Маша. — Про крематорий, про морг с формалином, про войну — там такого много. Так вот, еще не все. Я уже в О.С.Б. умудрилась котенку хвост оттоптать, а потом об меня этот впередсмотрящий споткнулся и чуть не навернулся. А когда он очухался и начал монолог «о недопустимости», я просто сбежала. Слушай, он всегда такой был, или это достижения последнего времени?

— Маша, Сергей Васильевич — уважаемый сотрудник, он инициирован уже в пятидесятилетием возрасте, а ты…

— Ладно, ладно. Больше не буду! Обещаю и торжественно клянусь! Мне было котенка жалко. Это же котенок Яна. Я его погладила… — на лице Маши образовалось мечтательное выражение, но только на миг, а потом в глазах заплясали чертенята. — Во, придумала. Я себе такого же заведу, что бы он вместо тебя меня охранял. Или прямо вот этого! — И Маша ткнула пальцем куда-то Вадиму за спину.

У мусорного бачка под аркой сидел мелкий и наглый кот. Обыкновенный, серо-полосатый, дворовый, с выражением явной заинтересованности на морде. Маша мгновенно обтекла своего спутника и со словами «кис-кис-кис!» решительно направилась к вожделенному животному. Вот только кот то ли испугался Машиной порывистости, то ли просто не был согласен с потерей свободы. Во всяком случае, он резко вскочил и скачками припустил внутрь двора. Вадим успел сделать только пару шагов, когда Маша с воплем «кисонька, ну куда же ты!» рванулась следом за котом и заметила как он, пробуксовывая задними лапами, словно машина при заносе, свернул за угол. Девочка на бегу азартно крикнула: «От меня не спрячешься!» — мгновенно сконцентрировавшись перешла в свой «мир» и свернула за угол. Она успела увидеть, как привычные декорации сминаются и рвутся — и вдруг поняла что куда-то проваливается. А потом был истерический крик «Вадим!» И темнота…