Кэт Адамс - Песнь крови

Но я не должна чересчур беспокоиться. Бог свидетель: мать уже предавала меня.

Но почему я до сих пор не привыкла к ее фокусам? Наверное, я не желала прощаться с надеждой. Возможно, она изменится, прекратит пить и станет той мамой, которую я помнила.

От досады и злости я рассвирепела.

— Повзрослей, Грейвз, — строго произнесла я вслух, свернув на Тридцать восьмую авеню — самую тяжелую дорогу к Старому городу. — Лану не переделаешь.

А может, прежде я смотрела на нее сквозь розовые очки, и лишь мой отец имел на нее хоть какое-то влияние?

Я обнаружила аптеку и, не выходя из машины, приобрела питательные напитки и жидкие поливитамины. Выпив две бутылочки молочного коктейля, приняла дозу витаминов еще на стоянке. Мне предстояло добраться до обители и увидеться с бабушкой.

Поэтому я сосредоточилась на маршруте. Совсем не хотелось здесь заблудиться. Раньше в Старом городе квартировали «синие воротнички». Тогда бандитские шайки еще не расплодились, а вампиры и монстры существовали только в сказках.

Церковь Христа Спасителя — простое белое здание, выстроенное из кирпича и досок. Возле храма есть парковка (правда — без асфальта), но здесь не найдешь ни клочка мусора. Окна чисто вымыты, а створки деревянных дверей сияют свежим лаком. Однажды какой-то парень изрисовал их граффити, и преподобный Ал поймал его за этим занятием. С одобрения матери подростка заставили выдраить пол в алтаре зубной щеткой, а пока тот трудился, отец Ал читал ему главы Священного Писания. Моя бабушка клянется, что мальчишка посещает все воскресные службы.

Я припарковалась между стареньким «Шевроле» преподобного Ала и «Олдсмобилем» моей бабушки, который вернули после конфискации. На западе догорали последние лучи заходящего солнца. Я решила, что моя «Миата» будет в безопасности, ну а мне надо поскорее оказаться на святой земле.

Когда кошмар закончится, я непременно с кайфом прокачусь вдоль побережья. А пока придется ограничиться прогулками при луне.

Ничего, справлюсь.

Сегодня я последую совету дяди Сала и лягу на дно. И если сверхвампирша захочет поохотиться на моих родных, я ее к бабуле и близко не подпущу.

Я торопливо зашагала по гравию к парадным дверям. На окрестных улицах оранжевым галогенным светом зажглись уличные фонари. Я потянула на себя дверную ручку, переступила через порог и… едва не налетела на собственную мать.

Стоило мне ее увидеть — и, эмоции нахлынули волной. Злость, отчаяние, жалость, а еще сильная, болезненная тоска.

Лана была в своем репертуаре: препиралась с бабушкой и говорила на повышенных тонах. Язык у нее уже слегка заплетался. Судя по одежде, она намеревалась скоротать вечер в одном из клубов. Лана вырядилась в декольтированный топ с леопардовым рисунком и черные джинсы в обтяжку. Завершали наряд туфли на металлических шпильках и сумка в тон. Нет, она не выглядела уличной проституткой, но ее пышные формы и выбеленные перекисью водорода волосы действительно выбивались за грань приличий.

Четырехдюймовые каблучищи? Я бы и трезвая такую обувь не отважилась примерить. Но, как ни крути, это же моя мама.

— Не могу я оста-атша. Лелия зайдет, начет ру-уга-атша.

— Ты опоздала.

Лана обернулась и вытаращила глаза в нескрываемом страхе, что выдало ее с потрохами.

Слово взяла моя бабушка. Она поправила свой кардиган ручной вязки и произнесла:

— Вампирша гонится за Селией и теми, кто ей дорог. Ты должна здесь переночевать.

Бабушка говорила очень твердо, выпрямившись во весь свой скромный рост. Она и не думала сдаваться.

— Ну-у… тогда мне не-ечего боя-атша. Вшем ижвештно, что мо-оя дражайшая дочшенька плева-ать на меня хо-отела.

Ее глаза наполнились крокодиловыми слезами.

— Хватит чушь нести, мама, — процедила я сквозь зубы. Порой я ее почти ненавижу. — Никого ты не обманешь. Кроме того, если бы у тебя имелись официальные водительские права, за руль тебе сейчас нельзя. Ты пьяна.

— Я не пьяная! — сердито заявила она.

— Разумеется, — хмыкнула я.

Бабушка и преподобный Ал посмотрели на меня укоризненно.

— Н-е-ет, — заупрямилась Лана. — Мне по-ора.

И она прошествовала мимо меня, плечом толкнув дверь.

Я бросилась за ней. Я выскочила из церкви как раз в то мгновение, когда моя мать застыла как каменная, примерно в шести футах от границы церковного участка.

«О нет…»

Я выхватила ножи. Лезвия сверкнули серебром, а фонари внезапно погасли. Свет в храме — тоже. Окрестности озаряла только луна и зеленоватое свечение, исходившее от моей кожи. Да уж, красотка, ничего не скажешь!

Я заметила движение в бархатной темноте. Наверняка рядом затаилась вампирша. Вопрос в том, в одиночестве ли она? Учитывая мое везение, — вероятно, нет.

— Мам!

Я взяла Лану за руку, не выпуская из своих пальцев нож. Ее мышцы одеревенели. К счастью, вампирша могла до нее не дотянуться. Однако мерзкая тварь манипулировала сознанием моей матери, и Лана была способна сделать последний, фатальный шаг.

Я не позволю такому случиться.

Я люблю ее.

Иногда я жутко злилась на Лану, а сейчас мне хотелось, чтобы она уцелела. Если бы она умерла или превратилась в кровососа, мы бы уже никогда не помирились.

Поэтому я решила взять вампиршу за клыки — как быка за рога.

— Привет, Лилит.

Мрачная тень ответила мне:

— Селия…

И она появилась. Стройная, гибкая, хищная и голодная. Я не смотрела на ее лицо, чтобы она не завладела мной, как и Ланой.

— Некое сходство имеется, — заключила Лилит. — Но небольшое.

— Ну… у нее нелегкая жизнь, — ответила я, загородив собой мать.

Вампирша ввела Лану в транс. Но с другой стороны, я могла помочь матери вырваться из-под гипноза. Я не рассчитывала на то, что у нее хватит сил, но питала крошечную надежду. Ведь она не бросила меня, когда все покатилось по наклонной плоскости. Она начала прикладываться к бутылке, чтобы справиться с горем, но отец поступил гораздо хуже.

— Заметно.

Я почувствовала, как энергия Лилит обтекает меня — ловкая и извивающаяся, как змея.

Держись, мама.

— Что станешь делать, если я призову ее? Попытаешься спасти? Пожертвуешь собой? Или останешься за защитным барьером и будешь наблюдать, как я пью ее кровь, а потом обращаю в вампира?

— Ты еще не победила.

— Неужели?

Я услышала, как заскрежетали шпильки, и почувствовала, что мать прижалась к моей спине. Ее тело отреагировало на зов Лилит.

— Мама, не поддавайся.

Я не смела оглянуться, и вдруг услышала чьи-то шаги позади себя.

— Лана, нет! — раздался крик бабушки.

Внезапно тьму рассекло копье, сотканное из света, — ослепительного, как магниевая вспышка. Преподобный Ал кинулся ко мне, держа перед собой сияющий алтарный крест. Отец Ал, в прошлом защитник в сборной американского футбола, был высоким и крупным мужчиной. Он всегда производил впечатление, а в данный момент внушал трепет. Запах ладана и мирры наполнил ночную прохладу.