Любовь Романова - Дети пустоты. Пройти по краю

В слабом свете возник еще один силуэт. Рядом с почти невидимым Тиаго легко опустилась на пол девушка. Парень шумно повел носом, вдыхая приторный запах духов подруги. Той самой Аниты, из-за которой он с парой друзей осушил несчастный Са-Хуарес.

– Боишься, что Нил снова попробует? Да? – продолжила допрос Анита. В слабом свете ночника ее лицо казалось выточенным из куска белого кварца.

– Ты же знаешь, Марильду и пожарной тревогой не разбудишь, – нехотя ответил Тиаго. В присутствии Аниты он всегда чувствовал себя не в своей тарелке. – Тоже мне целитель! Нил скинет всю воду, она и не почешется.

– Значит, ты пришел подежурить у постели больного друга, – промурлыкала Анита, теснее прижимаясь к Тиаго. – Какой же ты молодец.

Он от души порадовался, что сейчас темно и не видно его растерянной физиономии. Может, стоит рискнуть и сунуть руку Аните под футболку? Или это не правильно? Вроде, как договаривались с пацанами, что никто не будет к ней втихаря подкатывать. Но с другой стороны, где теперь пацаны и где он. Это его, Тиаго, Марат выбрал из толпы молодняка и посвятил в свои планы. После Совета Советов, когда каждый из соратников крылана получит обещанное, о конкурентах можно будет забыть.

– Я прямо как чувствовала, что ты здесь, – продолжила шептать девушка, обдавая щеку Тиаго горячим дыханием. – Поэтому и пришла.

– З…зачем? – машинально спросил депфер. Из-за близости Аниты думалось плохо.

– Как это «зачем»? – она резко отпрянула. – Не нравится – уйду!

– Нет! – взмолился Тиаго и попытался притянуть ее к себе, но девушка уже сидела по другую сторону от дверного проема.

Депфер едва сдержался, чтобы не застонать. Чертова русалка! Он до крови прикусил щеку. Шумно вздохнул и, пытаясь отвлечься, сосредоточился на воде в чаше. Прозрачный холмик снова превратился в маленького человечка. Боец пару раз подпрыгнул и принялся размахивать конечностями с таким усердием, точно пытался превратить невидимое молоко в сливочное масло.

Но Анита и не думала оставлять Тиаго в покое. Депфер краем глаза заметил, как девушка вскинула руку. В чаше появилась еще одна фигурка. Тоненькая, с отчетливыми выпуклостями под прозрачным кимоно и гривой пышных волос, она переливалась в темноте, словно стеклянная статуэтка.

Красивый прыжок. Сноп сверкающих брызг. Удар. И человечек Тиаго отлетел к бортику фонтана.

Малыш тут же вскочил, бросился в бой, но уже через пару секунд снова лежал ничком на поверхности воды. Похоже, Анита знала об ушу чуть больше, чем ее приятель. До Тиаго быстро дошел этот обидный факт, и при следующем броске он наплевал на все восточные единоборства. Его боец стал заметно выше и шире в плечах. Громила обхватил хрупкую девушку руками и прижал к себе. Но малютка не растерялась. Она прошла сквозь туловище своего противника, как через завесу обычного дождя, и ударила в широкую спину струей воды.

Две фигуры барахтались в чаше фонтана, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размере. Незаметно движения парочки растеряли целомудрие. Вздумай толстая Марильда проснуться, наверняка сочла бы подобную драку неприличной. И, возможно, нажаловалась бы утром директору. Что это за грязные танцы по ночам? Безобразие!

Звук разбитого стекла оборвал сражение. Противники осыпались коротким ливнем на каменный пол.

– Кто там? – Анита удивленно уставилась в окно. Закашлялась. По коридору расползался желтоватый дым.

Рядом вылетело еще одно стекло. Чья-то грузная фигура на мгновение зависла на фоне темно-синего неба и тяжело перемахнула через ближайший подоконник.

– Пустииииии! – истерично закричал снаружи девичий голос.

Когда друзья оказались перед воротами маленького отеля под наполовину скрытой плющом вывеской «Quattro del mondo» – «Четыре мира», – Женька почти перестала хлюпать носом. Ну кто мог подумать, что щенок вардака затянет заунывную песню прощания? Он почти не вырывался из рук Чухоня. Просто выл, задрав к потолку грибницы курносую мордочку. Точно собирался тут же умереть от тоски по своей черствой хозяйке. И Женька не выдержала – пустила слезу.

– Ну, перестань, – неуклюже утешал ее Тимофей, шагая рядом по тоннелю, проложенному синегрибами. Тоннель привел их в подвал какой-то развалюхи в квартале от найденного Нектаром жилья. – За пару дней, авось, не помрет. Чухонь будет с ним на диких шерстоканов охотиться.

– Женечка, ты ни в чем не виновата, – ворковал с другой стороны Бруно. Он толкнул перед ней обшарпанную дверь, и на голову обрушились тяжелые лучи римского солнца. Время двигалось к полудню. – Эти звери так устроены. Ничего не поделаешь.

Но Женька не слушала. Ей было до смерти жаль осиротевшего малыша. А где жалость – там и слезы. Она много раз замечала, что ни от боли, ни от обиды люди не плачут. Только от жалости. К себе или кому-то другому. Вот, к Тимке, например. Его тоже жалко. И как из двух «жалко» выбирать прикажете?

– А, потеряшки мои долгожданные! – раздался над Женькиной головой мягкий баритон, стоило друзьям переступить порог трехэтажного здания в глубине порядком запущенного садика.

Голос принадлежал пузатому человечку. Крупный нос с горбинкой, уши в разлет, карие глаза навыкате – хозяин отеля походил одновременно на упитанного эльфа и рослого гнома. Он держался очень прямо, выпятив круглый животик, точно тот был предметом его большой гордости.

– Здрасьте! – ответила Женька. Она с удивлением отметила, что перед ней обычный человек. Если не считать костюма и имени. Его наряд состоял из черной шелковой рубахи с широкими рукавами, кожаного жилета со шнуровкой, таких же кожаных штанов и пушистых оранжевых тапочек. Последние портили всю картину. Иначе Женя решила бы, что перед ней хозяин корчмы где-нибудь на перекрестке двух оживленных дорог: одна ведет в страну эльфов, вторая – в землю гномов. Наверное, в тех краях имя трактировладельца пришлось бы как нельзя кстати. Его звали Гудмундом Неугомонным.

– С утра вас жду! Чуть шею не свернул, пока в окно выглядывал. Лучший номер для Евгении Мороковны подготовил! Просто королевский! – Гудмунд сопровождал свое щебетание взмахами ладоней, отчего золотые кольца на его коротких пальцах негромко позвякивали.

– Кирилловны, – тихо поправила Женька. Ее уже начинало беспокоить, что дурацкое отчество «Мороковна» прилипнет намертво.

Пока хозяин отеля рассыпался в извинениях, она с любопытством разглядывала сосватанное Чухонем жилье. Полутемный холл «Четырех миров» напоминал лавку причудливых безделушек. Пыльные чучела рептилий, постеры с героями комиксов, гигантские африканские бабочки в деревянных рамках, портреты лупоглазых собачек и страдающих ожирением кошек не оставили на стенах ни одного свободного местечка. В углу, на стойке ресепшен, высились груды старых рекламных проспектов, автомобильных атласов и толстых книжек в пестрых обложках. Женька задержала взгляд на полуголой девице с турецким ятаганом в руке – кто-то из работников отеля был большим поклонником фэнтэзи.