Мэри Флауэрс - Фантазм 1-2

— Ну, ладно, — уже с легкой душой добавил Реджи, — поднимайся наверх, собирай свои шмотки, а я буду ждать тебя здесь…

Майк кивнул и с полузабытой бодростью вскочил на ноги.

Реджи проводил его долгим взглядом и вытащил гитару. Вскоре его пальцы сами наигрывали веселую мелодию.

У живых была жизнь.

Майк переложил несколько маек в свою сумку — и вдруг ему на глаза попался маленький клочок фотографической бумаги.

Нет, не клочок — на ладонь Майка легла крошечная фотография, и его сердце снова заныло.

Перед ним был Джоди. Он лежал, полуоткинувшись на диване, и сжимал в руках гитару.

Откуда-то снизу зазвучал гитарный перебор… Майк встрепенулся, но трезвая мысль, что играет наверняка Реджи, остановила его.

Джоди больше никогда не возьмет в руки гитару. Нет больше Джоди… Думать об этом было тяжело, но впервые со времени похорон в тоске почувствовался легкий просвет. Самая тягостная часть прощания осталась позади. Нужно было привыкать к потере — или не жить.

Майк оторвал взгляд от фотографии и отвернулся.

Дверца шкафа с вмонтированным в нее зеркалом оказалась открытой. Вот и повод, чтобы встать и на секунду отвлечься от воспоминаний!

Майк шагнул к шкафу и прикрыл дверцу.

Что-то черное — какое-то неровное пятно — возникло за его спиной в отражении.

Майк всмотрелся и… сердце его замерло.

На противоположной стене, сразу за его спиной, висел пиджак. Черный. А над ним белело человеческое лицо. Лицо Длинного!

Ноги Майка подкосились. Он не понял, как сумел развернуться к шкафу спиной и при этом не упасть…

Длинный с ухмылкой смотрел ему прямо в глаза.

Сон?!

— Мальчик! — прогремел жуткий нечеловеческий голос.

Майк попятился. Его спина прикоснулась к дверце шкафа. Все, сейчас он проснется или…

Звон стекла заглушил бренчание далекой гитары — зеркало разлетелось, и из-за него высунулись, хватая оцепеневшего Майка за плечи и горло, склизкие коричневые руки карликов…

Сон и явь всегда ходят рядом…

ЛИЗ

Я проснулась от запаха газа. Почему-то в последние дни в моих кошмарах я чувствую этот запах все чаще и чаще. Я вижу руку, пальцами зажимающую «страховочные» язычки пламени — наивное, но абсолютно надежное по своему замыслу устройство, и невидимая струя начинает ползти по комнате, добираясь до моей кровати. Голова тяжелеет, воздух в легких заканчивается, я начинаю метаться на месте, кричать — но мой крик никому не слышен…

В конце концов я просыпаюсь — измятая и опустошенная, и мне далеко не сразу удается отдышаться.

Какой страшной кажется мне такая смерть — когда стараешься вдохнуть, набрать в легкие побольше воздуха — но вместе с ним или вместо него входит яд! И нигде, никак не найти спасения…

Таковы были сны.

На этот раз я тоже почувствовала этот страшный запах — запах своего кошмара, но проснулась раньше, не успев еще пройти через короткий ад мук страха.

Я проснулась — и поняла, что комната действительно наполнена газом. Кошмар сбывался… И все же я была готова к этому: если бы страх захватил меня врасплох, я бы растерялась, и беспомощность погубила бы меня. Но слишком часто, приходя в себя после кошмара, я твердила себе, что в худшем случае сумею встать, добежать до газовой плиты и перекрыть ядовитую струю, а затем распахнуть все окна и двери и дышать, дышать — до опьянения, до потери сознания…

Я вскочила и бросилась к плите.

«Страховочных» огоньков не было. Их и не могло быть — наша плита совсем другой системы. Я видела плиты с огоньками в магазине, у некоторых знакомых — но я не знаю, откуда пришла такая плита в мой сон.

Я потрогала ручки плиты — все они были закрыты.

Так неужели запах мне примерещился?

И вновь, уже как наяву, я увидела мужскую руку, гасящую огоньки. И тогда я поняла: это не было ни реальностью, ни сном. Ко мне вновь возвращались видения!

Я знала, что надо делать в таких случаях, и вскоре в мои руки легла старая заветная тетрадка.

Восемь лет назад начались эти видения, перевернувшие вверх дном почти всю мою жизнь. Вначале мне казалось, что они посвящены всего лишь одному человеку — мальчишке, моему одногодке, к которому я почувствовала определенный интерес, но вскоре все стало не так. Видения повторялись все чаще, становились все реалистичнее и явственней, и уже не Майк (мой милый Майк, моя первая настоящая любовь… и единственная, вплоть до сегодня!), и не его брат, так рано погибший, стали их главными героями: это были ужасные фантазии относительно того, что произойдет в будущем…

Иногда они были отрывочными, я не всегда понимала до конца их логику, многое приходилось восстанавливать по памяти. В одном лишь я не сомневалась — в их огромном значении для всех нас, для будущего Человечества.

Грандиозные замашки, да? Можно даже назвать их манией величия…

Но ведь я не мнила себя спасительницей Человечества — просто как древний летописец, я фиксировала факты.

Пусть это были не факты действительности, а записи видений, но когда-нибудь по ним кто-то более компетентный в подобных делах сумеет восстановить всю страшную хронику закулисной жизни умирания. Жизни смерти…

Постепенно разрозненные эпизоды сложились в более или менее цельную картину. При желании, изменив имена героев, я могла бы даже послать эту историю в какое-нибудь издательство, выдав ее за фантастический роман. Но я не сделала бы этого — хотя бы из-за тебя, Майк!

Когда я впервые обратила на тебя внимание, я еще не знала, что ты замешан в эту жуткую историю, — ты был просто мальчишкой с соседней улицы. Ты стоял возле магазина и наблюдал, как твой друг Реджи разгружает свой грузовичок с мороженым.

У тебя в этот момент были необыкновенные глаза — любая девчонка могла бы им позавидовать. Огромные, выразительные, блестящие, как темные драгоценные камни… прости меня за пошлость этой ассоциации, но она возникла сама по себе, и я привыкла видеть твои глаза именно такими.

Сейчас, я знаю, они изменились: стали меньше, зато твои черты принадлежат уже настоящему мужчине, а не худенькому испуганному подростку, способному пробудить материнские чувства даже в девчонке-одногодке. Ты изменился, Майк! Я тоже… Вряд ли ты заметил меня тогда… В тот момент мне вдруг захотелось увести тебя подальше, к себе, и защитить, хотя я еще не знала, какая опасность ходит вокруг тебя.

В ту же ночь мне приснились твои глаза. В них было столько муки и тоски, что они показались мне глазами святого…