Мария Артемьева - Темная сторона российской провинции

Но каким образом больная, едва не при смерти, женщина добралась одна из Петербурга в Рамонь? Да еще в непогоду. Обитатели поместья столпились вокруг внезапно прибывшей хозяйки, ожидая приказаний, но принцесса молчала.

Тоненькая и невесомая, стояла она посреди холла, и ее слегка пошатывало. Так показалось мажордому: он не надел очки, и в глазах старика, слезящихся от напряжения, все немного расплывалось. Ему хотелось рассмотреть лицо принцессы: что она? Сердита? Улыбается? А может быть, устала, грустна и плачет?

Но ответы на эти вопросы надежно скрывала густая вуаль.

Тягостную паузу нарушило появление Илюши. Няня мальчика, напуганная странным видом черной фигуры под вуалью, не хотела отпускать его, придерживала, обхватив за плечи обеими руками, но он вырвался — сбежал вниз по лестнице и бросился к своей любимой госпоже с криком:

— Принцесса! Принцесса! Наконец-то…

На детский Илюшин восторг и его радостное приветствие принцесса обычно отзывалась искренним смехом и объятиями.

Но теперь… Черная фигура даже не шевельнулась. А когда ребенок подбежал ближе — вздрогнула, и словно что-то переключилось в механизме: владелица Рамони шагнула вперед, равнодушно обогнула подбежавшего Илюшу и стала подниматься по лестнице. Она не взглянула на мальчика и не ответила на его улыбку.

Под ее ногой не скрипнула ни одна ступенька. Точно тень ночной птицы скользнула над кронами деревьев — принцесса беззвучно прошла по коридору и скрылась за дверями своих апартаментов.

Изумленные слуги смотрели ей вслед, не зная, что и подумать.

Наконец старик мажордом прервал неуместную паузу сердитым ворчанием:

— Чего рты пораззявили? Чай, не смотрины вам тут. А ну, марш!

Он и сам хотел бы понять, что происходит, но по должности вынужден был в первую очередь думать о соблюдении порядка.

Люди, смущенные и озадаченные, разошлись.

У бедного Илюши глаза налились слезами… Няня, заметив, что ее воспитанник чуть не рыдает от обиды, сказала:

— Принцесса больна. Теперь ты сам это видишь. Возвращайся к себе в комнату.

Обиженный Илюша долго не мог заснуть, и сон, в конце концов сморивший его, не был спокоен и крепок.

Около полуночи мальчик очнулся от стука, раздавшегося где-то в доме.

Лунный свет, косо падающий в окно, разливал серебристые лужи по дубовому паркету, по стенам и постели и слепил глаза холодным сиянием. Безобразные тени наводнили комнату. Даже знакомые предметы приобрели загадочный и таинственный вид. Чем больше Илюша смотрел на них — тем сильнее страх запускал в него коготки.

В конце концов Илюша не выдержал: выбрался из постели и побежал в комнату к отцу.

Темный пустой коридор показался ему пещерой, где обитает дракон. Торопясь, поджимая стынущие на холодном полу босые ноги, Илюша юркнул в приоткрытую дверь отцовской комнаты, чувствуя себя беззащитной зверушкой, спасающейся в норе от лая собак и топота невидимой охоты.

В спальне отца было темно, но сквозь щелочку от завернувшейся занавески в угол комнаты падал луч лунного света.

И в этом луче стояла черная фигура. Принцесса! В том же глухом темном одеянии и вуали на лице.

Илюша вскрикнул от неожиданности. Внезапный порыв ветра рванул оконную раму в коридоре, и стекло зазвенело. Илюша вздрогнул и оглянулся.

А когда повернулся обратно — принцессы в комнате уже не было.

Отец всхлипнул во сне. Илюша подбежал к нему, влез на постель и потеснее прижался к отцовскому плечу: от него несло жаром, как от раскаленной печи.

Утром выяснилось, что управляющий имением тяжело заболел. Няня, обнаружив Илюшу в комнате отца, отругала мальчика и отвела вниз, запретив появляться наверху.

Илюше не терпелось с кем-нибудь поговорить о том, что он видел ночью, но его никто не хотел слушать. Все были заняты и встревожены.

В замок вызвали доктора, и он, осмотрев больного, сказал, что тот в сильной лихорадке. Происхождение ее непонятно, следует наблюдать. А пока сбивать жар. Доктор дал больному порошки и остался у его постели с видом хмурым и озадаченным.

Принцесса не выходила из комнаты.

Слуги шептались, что госпожа ничего не ела и не пила со времени приезда, что она никому не позволяет беспокоить ее и не допускает слуг к себе в апартаменты.

Одной только Глаше, горничной хозяйки, позволено было ненадолго войти. И то лишь для того, чтобы завесить все зеркала в комнате черной тафтой — этого потребовала принцесса.

Илюша, потихоньку улизнув от няни, пробрался в коридор рядом с комнатой Евгении Максимилиановны. Постоял у ее двери, прислушиваясь, но ничего особенного не услышал — слабые шорохи внутри комнаты заглушало громкое тиканье напольных английских часов, стоящих в нише у лестницы.

А потом старик мажордом явился и прогнал Илюшу. Его отправили гулять в парк, чтобы он без дела не шатался по дому.

День выдался пасмурный. Трава в саду еще не высохла после вчерашнего дождя, повсюду было мокро, сыро и неуютно.

Сперва Илюшу немного развлекли толстые темно-розовые червяки-выползки. Они растягивались и утолщались снова, напоминая чем-то перевязанную свиную колбасу в немецкой лавке — только маленькую, для гномиков. Потом Илюшу заинтересовали цветные камешки, перекатывающиеся в ручейке возле дорожки. Воображая, что это самоцветы, Илюша выковыривал их из песка, промывал в мутной воде, отряхивал и складывал в карман твидовой курточки, пока не намокла подкладка.

Охотясь за камнями, Илюша не заметил, как спустился по течению ручья к выходу из парка.

У кованой ограды кто-то окликнул мальчика.

Илюша поднял глаза и увидел за калиткой старика в лохмотьях. «Попрошайка» — так называла подобных людей няня, строго наказывая держаться от них подальше.

А вот принцесса была к таким снисходительна. Если в кармане у нее находились монетки, она щедро раздавала их просящим. Особенно возле церкви, где они обычно целой толпой караулили ее приезд.

— Эй, мальчик! Ты ведь в замке живешь? — Старик, увидев Илюшу, обрадовался, как будто нарочно поджидал именно его. — Поди-ка сюда! Скажи, хозяйка, принцесса, дома ли?

— Тебе деньги нужны? — спросил Илюша у старика.

Тот усмехнулся:

— Ну а кому ж они не нужны?

Илюша сунул руку в карман, вытащил горсть камней — желтых и белых кварцев, коричневых и красных кремешков, галечных круглых окатышей с прожилками — и выбросил собранное богатство на дорожку. На самом донышке кармана лежал серебряный четвертак. Илюша вынул его и протянул сквозь решетку бродяге.

— На, возьми. А принцесса заболела, — сказал Илюша, шмыгая носом. Он вспомнил предыдущий день, и голос у него задрожал от подступающих слез: — Она… она…