Мария Артемьева - Темная сторона российской провинции

Существо, топтавшееся снаружи, вело себя странно: то приближалось, то удалялось, расхаживало по лагерю, гремело алюминиевой посудой, забытой ребятами возле кострища… Зачем? Неужели все-таки зверь?

Умирая от страха, Рита подтянулась ближе ко входу, приподняла брезентовый полог и выглянула наружу.

Она только успела заметить тень на снежном пятне перевала вдали, как в следующий миг что-то вломилось в палатку, придавив ей горло, зажав рот.

— Тихо! Не ори. Сейчас отпущу, но только не визжи как резаная. Поняла?

В ушах зашумело, глаза защипало от внезапных слез, но все-таки Рита почувствовала облегчение: она узнала того, кто шептал эти слова, одновременно зажимая ей рот и голову, чтоб она не могла пошевелиться.

Рита только недоумевала — для чего все это понадобилось Петровичу?

Напугавшись, она с энтузиазмом кивала, понимая, что все равно не смогла бы теперь закричать — от страха у нее пропал голос.

Петрович перевел дыхание и, слегка отодвинувшись, выпустил голову Риты из жесткого захвата.

— Никто из вас наружу не выходил? — спросил Петрович. Он говорил тихо, но в голосе его звякал металл.

Рита лишь головой помотала в ответ: никто.

— Хорошо. Фонарик есть?

Рита снова помотала головой, но тут же вспомнила — сунула руку в карман рюкзака, лежавшего в изголовье, пошарила там и вытащила холодную жестяную трубку электрического фонарика.

Песков взял его и, перевернув стеклом вниз, нажал кнопку, проверяя — горит ли. Желтое пятно света уткнулось в спальник: фонарик горел.

— Отлично. А то в моем батарейки сели. Теперь тихо сиди.

— Там кто-то ходит, да? — Наконец у Риты прорезался голос. Петрович яростным жестом прижал палец к губам и высунул голову из палатки.

Рита замерла.

Снаружи шумел дождь. Сквозь его перестук явственно доносилось… сердитое ворчание. Зверь, крупный хищник!

Рита почувствовала, как сердце ее прыгает где-то в горле. И вдруг с ужасом поняла, что отдельные звуки в этом зверином рыке она узнает…

— Дас ист нихт гут… нихт гут. [24] Нехорошо, нехорошо (нем.).

— Кто там? Кто это? — схватив за руку Петровича, прошептала Рита. Она догадывалась, но все еще не могла поверить.

Песков дернулся, будто его током шибануло, обернулся.

— Призрак, — сказал он, и пальцы у Риты похолодели от выражения, с которым он выговорил эти слова. — Призрак… Я надеюсь.

А тот, снаружи, все бубнил, расхаживая тяжелой медвежьей поступью по лагерю, и бормотал:

— Дас ист нихт гут.

«Нет, правда. Это же он по-немецки!» — все-таки признала Рита. Она учила этот язык в школе и в институте. Когда хоть это разъяснилось, ей стало проще воспринимать смысл сказанного чужаком.

— Niemand ist wach. Man muss die Posten kontrollieren.

«Никто не караулит. Надо проверить посты», — мысленно перевела Рита. Значит, там, в темноте — немец.

Говорит чисто, без акцента.

Но откуда он взялся? И что делает в горах среди ночи один? И почему так испугался Петрович? От неожиданной мучительной головоломки Риту даже слегка затошнило.

Она вздрогнула, когда Песков рядом с ней вдруг дернулся и громко выкрикнул по-немецки:

— Stopp oder ich schieße! Wer da im Lager? [25] Стой, стрелять буду! Кто там ходит по лагерю? (нем.)

Снаружи все стихло. А потом раздался звук торопливых шагов: незнакомец двинулся на голос.

— Ich bin es, Leutnant Friedrich von Waltz… Ich kontrolliere die Posten. Mit wem spreche ich?

«Это я, обер-лейтенант Фридрих фон Вальц. Проверяю посты. Я должен сдать смену. С кем я говорю?» — поняла Рита.

Песков оглянулся, кивнул Рите и вылез из палатки навстречу незнакомцу.

— Kapitan Dittzer. Jetzt ist meine Schicht. Sie konnen frei sein, Leutnant. Es ist alles in Ordnung, [26] Я капитан Дитцер. Теперь моя смена. Вы можете быть свободны, обер-лейтенант. Все в порядке (нем.). — светя фонариком перед собой, сказал он.

Высокая фигура немца сутулилась совсем близко от входа в палатку.

В слабом свете электрического фонарика Рита увидела лихорадочно блестящие глаза, изможденное рыжее лицо, густо заросшее волосами. В руках незнакомца что-то поблескивало. «Нож!» — ахнула про себя Рита.

Но мужчины общались спокойно, почти доброжелательно. Песков говорил без акцента и, видимо, не вызывал подозрений у собеседника.

— Sind Sie sicher?

— Absolut.

— In Ordnung. Dann kann ich schlafen gehen?

— Ja, Sie sind frei. Gehen Sie, Leutnant.

— Na, endlich, endlich… [27] — Вы уверены? — Абсолютно. — Хорошо. Значит, я могу пойти спать? — Да, вы свободны. Идите, лейтенант. — Наконец-то, наконец-то… (нем.)

Немец вздохнул. Рыжее лицо его распустилось в счастливой улыбке. Он убрал нож в чехол на поясе, снял с кудлатой головы пилотку и вытер ею мокрое от дождя лицо.

Постоял, покачиваясь и улыбаясь, потом развернулся и двинулся вверх по тропе в сторону перевала.

Петрович, напряженный и злой, шепнул Рите:

— Разбуди всех, спускайтесь вниз, на базу. Прямо сейчас.

— А вы?! — Рита вцепилась в рукав инструктора.

— Я за ним. Расскажи Горохову, как все было. И чтоб не вздумали меня искать! Никто из вас, желторотых… Вы не представляете, что это такое — натренированные рефлексы убийцы, горного стрелка… Передай им — я сам. Поняла?

Когда Рита кивнула, Песков скользнул в темноту вслед за удаляющимся чужаком, двигаясь по-звериному ловко и бесшумно.

Услышав дикий рассказ Риты, все взбудоражились. Быстро собрались и в наступающем сером свете утра вернулись в лагерь. Начальник, как и следовало ожидать, прямых указаний Пескова слушать не стал: вызвал наверх подмогу в виде местной милиции. Участковый из ближайшего поселка поделился сведениями: оказывается, окрестные жители уже не раз жаловались, что на их пастбищах пропадают овцы, а во дворах — мелкая домашняя живность. На все эти пропажи до сих пор не обращали внимания, списывая на диких зверей.

— Но ведь дикий зверь не станет воровать веревки, одежду и хлеб, — усмехаясь, сказал милиционер. — Мы уже начали кой-кого подозревать…

— Откуда он тут взялся?! — недоумевал начальник лагеря. Он был больше всех рассержен появлением опасного чужака: все спортивные графики полетели к чертям из-за возникшей проблемы.

— Люди говорят, он контуженый. Умом тронулся. Для него война до сих пор не кончилась, — сказал участковый.

— Для Петровича, значит, тоже.

Старший лейтенант Песков, уволенный в запас из войск 3-го горнострелкового корпуса, потратил двое суток, чтобы выследить место, где прятался фашистский недобиток.

Укромную пещеру обложили со всех сторон вооруженные милиционеры и местные охотники.

Лейтенанту фон Вальцу предложили сдаться, объяснив по-немецки, что война окончилась 30 лет назад, и нет никаких причин солдату бывшего вермахта прятаться среди пустых и холодных скал.

Но немец не смог или не захотел принять правду. Разъярившись, он выскочил из своего укрытия и бросился с ножом на того, кто оказался ближе к нему, — молоденького парня-пастуха с отцовской берданкой в руках.