Мария Артемьева - Темная сторона российской провинции

Лицо Лапина исказила дикая гримаса. Глаза заметались и закатились под лоб, блестящий от пота.

— Толя, Толя! — Рустам затормошил пострадавшего. — Что дальше было?

Он почему-то тоже задыхался теперь.

Девушка-медичка в отчаянии смотрела, переводя глаза с одного на другого, не в силах понять, что происходит.

В лицах обоих проступило нечто очень сходное, как будто оба эти человека, старый и молодой, заразились одной болезнью, заставляющей их физически страдать и мучиться. Общие симптомы — лихорадочно горящие глаза, волнение, искажающее черты, страх на грани безумия. Как будто эти двое смотрели один и тот же кошмар.

— Ты видел их?!

Рустам схватил с носилок Толину замотанную бинтами руку и потряс ее. Толя поднял глаза, остановив взгляд на коричневом лице Рустама. Слабо усмехнулся:

— Нет, — тихо сказал он. — Как их увидишь? Там же… тьма. Под капюшонами… Ни глаз, ни лиц. Красные анораки на белом снегу. А внутри — ничего. Кости высохшие… Они столкнули меня, — дрогнувшим голосом заключил Толя Лапин и потерял сознание.

Вспотевший Рустам, тяжело дыша, выпустил Толину руку. Она стукнулась о носилки и бессильно повисла. Рустам поднял ее и уложил на грудь Толе. И выбрался из машины.

Вертолет приземлился. Медики с помощью бугая начспаса загрузили носилки с покалеченным Лапиным внутрь, и махина взмыла в воздух.

За жизнь Толи медики боролись долго, но безуспешно. Спустя неделю весь лагерь узнал, что Лапин скончался, не приходя в сознание.

Рустам жил при лагере еще долго. Вместе со старой базой сторож пережил упадок, разруху и войны девяностых, дождался мира, робкого возрождения альпинизма в начале нового века и прихода свежих веяний в его любимом виде спорта.

Он повидал еще много разных инструкторов, выпускающих, начальников смены и лагеря.

И он оставался сторожем.

Всем новичкам в горах он рассказывал свою суровую байку о таинственных то ли мертвецах, то ли призраках, которые неминуемо настигают и наказывают гибелью всякого, кто дерзнет выйти на маршрут в непогоду. Когда горы сердятся…

«Они не прощают ошибок, — говорил он. — Красная двойка к смерти пристегнет любого, даже самого шустрого, если он не проявляет уважения».

Случалось, находились среди молодежи самоуверенные наглецы, кто позволял себе усомниться в его рассказах. Тогда Рустам вынимал из старого потертого ксивника на шее два засаленных лоскута красной болоньи и демонстрировал упрямцам со словами:

— Вот, смотри. Этот клочок я вынул из руки Лапина, когда нашел его в снегу под местом падения самарцев. А этот — мой трофей. Получил его когда-то взамен собственных пальцев… Не зарывайся, сынок. Разве ты знаешь о горах что-то, чего не знаю я?

Кавказ

Эдельвейс — крохотный невзрачный цветок с шестью игольчатыми снежно-белыми лепестками и легким запахом горечи. В нем нет ничего особенного, он обитает повсюду в Европе. Но только очень высоко, в горах, среди скал, обдуваемых всеми ветрами.

И в этом вся тайна диких эдельвейсов — их не бывает внизу, где все ясно, как на ладони.

Летом 1976 года группа советских студентов, участников альплагеря «Цей», готовилась к двухдневному походу на перевал Кальпер.

Такой поход закрывал необходимый спортивный минимум для получения звания «Альпинист СССР» и потому считался главным событием сезона для новичков.

Из лагеря вышли в пять утра.

Небо золотилось от солнца, которое встало, но так и не показалось из-за облачной мглы. Только круглая макушка Монаха, вопреки всем законам тяготения, парила над облаками, облитая светом.

Это смотрелось фантастично и пугающе: как будто кусок земли нечаянно оторвался и уплыл в небо.

Двенадцать человек — участники-новички и двое инструкторов — шли горной тропой, след в след. Ноги скользили по мокрой от росы траве, и каждый судорожно цеплялся за ледоруб, чтобы успеть вгрызться в мокрую землю железом, если нога вдруг потеряет опору. Потому что не успеешь зацепиться — улетишь по мягкой травке-муравке так, что костей не собрать.

Выше начались скалы. Горные козы, коричневые и невысокие, перепрыгивали по камням с легкостью и грацией кошек — участники издали следили за ними завистливыми взглядами. Вот бы тоже так!

Тяжелые горные вибрамы [22] Горные ботинки. с каждым шагом наливались свинцом. Лямки рюкзаков натирали плечи. Солнце, по-прежнему невидимое из-за туч, все высушило вокруг и немилосердно пекло головы. Горячий воздух обжигал легкие.

В полдень поднялись к леднику. Круглые лобастые наплывы вздымались зелеными волнами и лезли вверх, до снеговой линии. Из узких трещин многометровой глубины несло арктическим холодом, как из гигантской морозилки. Тонкий слой воды покрывал блестящей пленкой всю поверхность ледника, делая ее скользкой и смертельно опасной.

Инструкторы остановили группу. Велели всем надеть на обувь «кошки» и лично проверили у каждого, как затянуты ремни.

В «кошках», вонзающих железные зубья в лед, как в твердое масло, ходить стало легко.

На леднике провели учебное занятие, отрабатывая технику вертикального хождения. Все прошло без эксцессов, разве что Рита Дорошенко умудрилась споткнуться и едва не упорхнула в расселину между двумя торчащими у края «бараньими лбами». К счастью, инструктор Песков успел поймать ее за край куртки.

— Даром что старик, а быстрей всех среагировал, — шепнул Игорь Мятлин, один из самых зеленых новичков — вообще первый раз в горах — своему напарнику, Андрису Зориньшу.

— Вот здесь не болит? А здесь? — Наклонившись, Песков ощупал Ритину лодыжку.

— Кажется, вывихнула, — закусив губу и сморщившись, ответила Рита. Глаза у нее уже были на мокром месте.

— Ничего, обойдется, — решил Песков. — Давайте вниз все. Пора лагерь ставить. Помогите ей!

Он махнул группе: двое ребят подошли и, взяв Риту под руки, аккуратно повели или, скорее, понесли по тропе к месту, выбранному для стоянки.

Однако сам инструктор Песков не пошел вниз вместе со всеми. Он для чего-то вернулся наверх, к тому месту, где Рита упала. Присел, провел рукой по льду, что-то разглядывая там.

— Эй! Петрович! Чего застрял?! — свистнув, крикнул ему снизу второй альпинструктор группы, Серега Горохов. Несмотря на почти двойную разницу в возрасте, они звали друг друга на «ты» и по имени: горы устанавливают свои законы равенства.

— Да я так, ничего, — откликнулся Песков. Но морщины, набежавшие на его лоб, ясно свидетельствовали, что он чем-то удивлен и озадачен. Спускаясь по тропе к лагерю, он вертел головой по сторонам и бурчал что-то про себя.

Инструктор Песков, которого почти все звали Петровичем, невысокий жилистый человечек, пропеченный на солнце до коричневой корочки, многим в лагере казался загадкой.