Мария Артемьева - Темная сторона российской провинции

Он с удивлением огляделся. Вокруг заметно стемнело. Ветер стих. С моря на берег двигался туман.

Игорь взглянул на часы. Жаль, он не заметил, во сколько они расстались с Викой. Где она, кстати? Он велел ей ждать в машине…

У него появилось странное ощущение, что все происходящее — происходит во сне.

И чувство это еще усилилось, когда из густой белесой дымки бесшумно выступил прямо перед ним нос какого-то судна.

Небольшой моторный бот подошел и закачался на волне рядом с пирсом.

Игорь ожидал, что кто-то выйдет из надстройки и попытается зачалить суденышко. Но никто не вышел.

На редкость запущенный вид у кораблика — палуба заросла грязью. Краска на бортах облупилась, железо проржавело местами до дыр. Кто, интересно, плавает на таком корыте?!

И есть ли там хоть одна живая душа? Игорь усмехнулся нелепости собственной мысли: ведь кто-то привел это судно к берегу, значит, и люди там есть.

Игорь стоял рядом, рассматривая кораблик, довольно близко. И потому расслышал, когда за тонкой стенкой палубной надстройки кто-то вздохнул. Тонко и жалобно. Или это был стон?

— Эй! Что там такое? — забеспокоился Игорь. — ЭЙ!

Новый стон, еще более жалобный. Тяжкий и безнадежный.

— Эй! Может, помощь нужна?!

Море совершенно успокоилось, волна бежала едва заметной рябью, и палуба суденышка покачивалась тихо, словно дыша.

Неожиданно для самого себя Игорь вдруг решился — ухватился за фальшборт и шагнул на палубу.

От легкого толчка судно качнулось и отступило от берега: черная полоса воды, разделяющая пирс и палубу, раздвинулась.

— Эй, на судне! Есть кто?

Игорь хотел спрыгнуть, но полоса холодной воды стала так широка, что он бы уже не смог одним прыжком вернуться на берег.

В сомнении Игорь замешкался, стоя возле борта. И вдруг на пустой корме ожил и затарахтел двигатель. Настоящая тревога охватила Игоря. Бросившись в сторону звука, он закричал:

— Эй, стоп! Подождите! Эй, вы!

Ржавое суденышко медленно, но с каждой секундой ускоряя ход, двинулось в сторону открытого моря. В густом тумане никто с берега не услышал и не увидел его.

Вика ждала Игоря, сидя в машине. Хорошо, что он оставил ключи зажигания в замке, — девушка завела двигатель и включила печку. Иначе замерзла бы. Над заливом уже сгустились сумерки, и Вика сперва рассердилась, а потом испугалась. Куда он, в конце концов, мог подеваться?

Ну не ее же беременность так напугала его, что…

В сумке запикал мобильник: пришла смс-ка от Игоря. «Вика, не жди меня. Ушел с попутными. Постараюсь достичь горизонта».

— Что за?!.. Ах ты, сволочь!

Нелепые выходки — это еще можно понять. Но бросить ее сейчас одну, вот так! Уму непостижимо!

Пожалуй, даже для Игоря — это слишком.

Вику затрясло. Она почувствовала, что случившееся — последняя капля. Жирная точка в их отношениях. Огромная чернильная клякса. Не смываемая ничем, кроме…

Вика злилась, но даже представить не могла, насколько она близка к истине в своих фантазиях.

Тело Игоря обнаружили спустя полгода, в марте. Оно вмерзло в лед, и на него по чистой случайности наткнулись рыбаки — любители подледного лова.

Странные слухи о призрачном кораблике, управляемом мертвым капитаном, который похищает людей, чтобы поживиться их заблудшими душами, вряд ли могут служить серьезным объяснением его загадочной смерти.

Даже если никаких иных версий у следствия не имеется — в этакие сказки никто не поверит.

Ведь правда же?

г. Молога

В позапрошлый год лето выдалось такое жаркое, что родители решили: жестоко держать бедных детишек (то есть нас с Маринкой) в городе. Отец созвонился с родственниками, и нас быстренько спровадили на два оставшихся месяца каникул к двоюродной бабке, сестре моего давно умершего деда, Тамаре Алексеевне, в село Легково Ярославской области, под Рыбинском.

Бабка Тамара работала когда-то учительницей в школе. Видать, поэтому вся ее родня, уверовав в педагогические таланты старушки, сплавляла ей на летние каникулы своих чад. И угрызениями совести никто не мучился.

Считалось, что дети помогают старенькой бабушке по хозяйству.

На самом деле бабушка отлично справлялась сама. В свои восемьдесят пять она оказалась на редкость шустрой старушенцией: крепенькая, худенькая, с лицом коричневым от загара, словно подгоревший пирожок. Кстати, это была единственная ее беда: привычка делать сразу пять дел одновременно постоянно губила ее пироги. Увесистые, туго набитые начинкой, они были на редкость вкусными, но нижнюю корочку приходилось отскабливать ножом от угольков — пироги у бабки Тамары всегда чуток подгорали. Но никто в доме на это, разумеется, никогда не жаловался.

Мы с Маринкой думали, что будем безумно скучать в деревенской глуши — без компа и Интернета, без «танчиков» и «одноклассников». Но оказалось, что деревенская жизнь оффлайн тоже может быть приятно веселой и разнообразной.

Это было первое, в чем мы ошиблись: образ запущенного и печального дома одинокой несчастной бабушки, в котором нам придется проводить тягучие летние часы, заполненные мучительным бездельем или, наоборот — абсурдно утомительными в своей нескончаемости деревенскими заботами типа пропалывания какой-нибудь морковки. Приехав, мы обнаружили, что печальный домик набит детворой всех возрастов — нашими родственниками — троюродными и двоюродными братьями, сестрами, тетями и дядями. Какое-то время мы всё пытались установить точное родство между всеми нами, но потом оставили эту затею, потому что в любом случае выходило нелепо и бессмысленно. Это просто не укладывалось в голове: десятилетний сопляк Ромка приходился мне и Маринке почему-то дядей, а нашей двоюродной сестрой была тридцатидвухлетняя Наталья, которая помогала бабе Тамаре приглядывать за малышней.

Мы быстро освоились в бабушкином доме; никто нас особо работой не запрягал, и мы целыми днями то в футбол гоняли, то в вышибалы, то в бадминтон, то в казаки-разбойники, то в прятки. Но чаще всего просто купались и загорали на берегу водохранилища — от деревни оно располагалось недалеко.

И вот странное дело: местность там вокруг пустынная, никого ни разу мы не встретили у воды — ни приезжих рыбаков, ни местных жителей. Тропинка к берегу от села одна, так что, если б кто пошел по ней — мы бы с этим человеком непременно увиделись бы.

Но никого не было. Ни разу.

А вот голоса мы слышали постоянно. Издалека — то песни, то девичий смех, то вроде кто-то кого-то зовет, как матери детей на обед кличут. Особенно хорошо их было слышно вечером. Когда после заката наступает затишье: ни ветерок не дует, ни сверчки не стрекочут — далеко-далеко звуки разносятся по воде.