Сергей Шангин - Осень для ангела

— Испугался? Так, поди же ты прочь, вредный старикашка, пока я добрая!

Страх пропал, как корова языком слизнула, так обидно Ивану Васильевичу стало, аж задохнулся. От обиды как пьяный стал, а пьяному, как известно, море по колено. Старикашка-а-а-а? Вредный?

— А документы у вас имеются, что вы, гражданка, являетесь смертью? Эдак каждое привидение будет шастать по кладбищу и заявлять, что оно сама Смерть. Чем докажете?

— Чего это я тебе доказывать должна? — удивилась монашка. — А вот сейчас помрешь и будут тебе все доказательства!

— Эдак у нас каждый убивец может смертью представиться. Эка невидаль человека убить. У нас по городу несколько тыщ таких кандидатов бегает. Они небось себя тоже смертью считают. Что же мне им на слово верить?

— Точно ненормальный! — вмешалась Кудряшка. — Они тебе нож к горлу приставят, а ты у них документы требовать будешь?

— Ты понимаешь что несешь, идиот? Они же живые убивцы, а я дух бесплотный! Усекаешь разницу?

— Сейчас они живые, а завтра их трамвай переедет! — упирался Иван Васильевич. — Придет он ко мне духом бесплотным и будет тут пальцы загибать, что он в натуре сама смерть. Выдай мне пару сотен душ для променада на тот свет! Видали мы таких шустрых! Документы есть? Нету, тогда проваливайте подобру-поздорову, пока чудотворную молитву не сотворил!

— Это какую же такую молитву? Мол во имя партии и лично товарища Ленина, изыди Сатана? Мужчина, вы нам долго еще будете нервы трепать? — взвизгнула Кудряшка, пришедшая в себя после неудачи с гипнозом.

— А вы бы вообще помолчали! В ночной сорочке, практически голышом по городу шастаете! Что про это скажет подрастающее поколение?

— Мужчина, какое подрастающее поколение? Кроме нас с вами тут никого нет! Да и вы, строго говоря, не должны нас видеть! Вы зачем нас видите?

— Вы хотели сказать «почему».

— Что хотела, то и сказала! — отрезала Кудряшка. — Между прочим, именно вы мешаете мне отправиться домой и надеть свое любимое платье. Где вы подрастающее поколение нашли, черт вас подери? — взвизгнула она неожиданно громко и закрутила головой.

— Да вот же они! — Иван Васильевич ткнул пальцем в толпу душ, все это время тихонько стоящих плотной толпой. — У нас на кладбище много всякого народа похоронено, от самого юного до зрелого возраста. Негоже себя вести столь бесстыдно, отправляясь в общественное место.

— А давайте его укокошим, — не в такт вмешался Франт. — Время бежит, а тут ненормальные работать мешают. Может он галлюцинация, а? У меня есть хорошенькое такое заклятье, любую фату-моргану развеет, к чертовой бабушке, дай ей бог здоровья!

— А ежели он не фата-моргана, подействует? — заинтересовалась Кудряшка.

— Все едино развеет, в пыль, на молекулы, разнесет светом на тыщи километров! Ну, дак как, читать заклятие?

— Эй-эй-эй, без глупостей! — обеспокоился Иван Васильевич.

Кто их знает этих хулиганов, вдруг и в самом деле развеют, всякие придурки нынче по свету гуляют. Начитаются новомодных книжек про древние обряды, возомнят себя великими магами и волшебниками и давай в бубен стучать, всякие каракули на стенах рисовать, типа знаки магические. Глупость конечно, а вдруг сработает? С психами нужно деликатно работать, лучше убеждением, лучше договориться.

— Давайте по-хорошему, я вас не видел, вы сюда не приходили и не будем вмешивать милицию!

— Милицию?! — одновременно переспросили хулиганы.

Их лица осветились довольными ухмылками, они покивали друг другу, таинственно перемигнулись и разом пропали, словно их не было.

— Уф-ф-ф, кто бы знал, что и на таких придурков милиция влияние имеет! — облегченно выдохнул Иван Васильевич, изрядно струхнувший к тому моменту и не знавший каким образом выйти из тупиковой ситуации без ущерба для репутации и мирной жизни кладбища.

— Товарищи души, сохраняйте спокойствие! Все в порядке, безобразия устранены без вмешательства, так сказать, сил правопорядка. Можно на сегодня уже и отдохнуть! Предлагаю всем разойтись по местам проживания и…

Не успел он закончить фразу, как в конце аллеи замелькали разноцветные огни мигалок, завыла сирена и на бешенной скорости подлетела милицейская машина. Открылись двери и к Ивану Васильевичу ринулись три бравых милиционера с дубинками в руках.

— Это вы, гражданин, милицию вызывали?

— Я? Я не вызывал! — Иван Васильевич лихорадочно вспоминал, каким это образом он умудрился вызвать наряд милиции на кладбище, если телефона под рукой у него не было.

— Может, Петрович крики мои услышал и вызвал милицию? — мелькнула спасительная мысль в голове Ивана Васильевича.

— Я это, я вызывал! — неожиданно согласился он. — У нас тут безобразия нарушают, хулиганы шабаш творят, души пытаются… — он прикусил язык, поняв, что сболтнул лишнего.

— Товарищ, а вы часом не пьяны? — поинтересовался лейтенант. — Что-то мне вид ваш не нравится и водкой от вас разит за километр.

Иван Васильевич с ужасом почувствовал, что и на самом деле в воздухе висит оглушительный аромат перегара. Убойный духман, словно рота солдат выпила цистерну спирта и сейчас храпит под каждым кустом, вдыхая чистейший кислород, а выдыхая ужасный перегар. Стыд-то какой, он же совсем чуть-чуть, буквально сто пятьдесят грамм, чисто для профилактики простуды принял на ночь. Неужто водка паленая?

— Так-так, — лейтенант постучал дубинкой о ладонь, — развлекаемся значит? Водку пьем, милицию вызываем, на общественность клевещем? А не желаете ли в отделение прогуляться? Или документики, к примеру, предъявить? Вы кто такой, что делаете в столь поздний час на кладбище? Па-а-а-а-прашу предъявить документики! — неожиданно взвизгнул лейтенант как-то по-женски.

Иван Васильевич вздрогнул от неожиданности и моргнул. Рука его сама собой потянулась к внутреннему карману, хотя он отчетливо знал, что нет там никаких документов. Но, моргнув, он почуял неладное — в тот момент, когда глаза почти закрылись и почти открылись, образы милиционеров стали неясными, словно раздвоенными. Заколыхалась маревом зыбким и сама машина. Иван Васильевич прищурился, ущипнул себя за ухо и совершенно отчетливо увидел, что его дурят.

Вместо машины и трех милиционеров перед ним кривляются все те же хулиганы. Поверх них, словно маскарадные костюмы натянуты образы милиционеров, но при моргании «костюмы» и «тела» раздваиваются. Клоуны, не подозревая, что обман раскрыт, продолжали нагло наступать на Ивана Васильевича, требуя его немедленной капитуляции и позорного бегства.

— Чур-чур меня, сгинь нечистая сила! Как роса в туман, сгинь ночной дурман, от зари-красы прячься злой обман! — выкрикнул он неожиданно вспомнившиеся ему слова бабки Маланьи, считавшейся у них на селе ведьмой.