Кассандра Клэр - Город священного огня (др. перевод) (ЛП)

– Верно, – сказал он, и дверь за ними отворилась. В комнату хлынули Темные Сумеречные охотники в красном снаряжении. Джейс сжал запястье Клэри, и они побежали. Алек с остальными топали рядом с ними, пока не достигли лестницы и не разделились. Клэри показалось, что Саймон назвал ее имя, когда они с Джейсом бросились к восточной лестнице. Она обернулась в поисках него, но его уже не было. Комнату заполнили Омраченные, некоторые из них подняли оружие: арбалеты, даже рогатки, – чтобы прицелиться. Она пригнула голову и продолжила бег.

Джиа Пенхаллоу стояла на балконе Гарда и смотрела на город Аликанте.

Балкон использовался редко. Было время, когда Консул часто говорил с народом с этого места, возвышаясь над ними, но привычка потеряла одобрение в девятнадцатом веке, когда Консул Фэйрчайлд решила, что это действие слишком смахивает на поведение папы или короля.

Опустились сумерки, и в Аликанте стали зажигать огни: ведмин огонь в окнах каждого дома и магазина, ведьмин огонь освещает статую Ангела Площади, ведьмин огонь льется из Базилиаса. Успокаивая себя, Джиа сделала глубокий вдох, держа в левой руке записку от Майи Робертс, в которой говорилось о надежде.

Башни демонов вспыхнули синим, и Джиа начала говорить. Ее голос эхом разносился от башни к башне, разлетаясь по всему городу. Она видела, как люди останавливались на улице, запрокидывали головы, чтобы посмотреть на башни демонов, люди задерживались на порогах своих домой, прислушиваясь к ее словам, окатывающим их, словно прилив.

– Нефилимы, – произнесла она. – Дети Ангела, воины, сегодня мы готовы к тому, что Себастьян Моргенштерн направит свои силы против нас. – Ветер, дующий с холмов, окружающих Аликанте, был ледяным – Джиа поежилась. – Себастьян Моргенштерн пытается уничтожить то, кем мы являемся, – сказал она. – Он направит на нас воинов, у которых наши лица, но они не нефилимы. Мы не можем сомневаться. Когда мы столкнемся с ними лицом к лицу, когда мы увидим Омраченных, то в них не будет ни братьев, ни матерей, ни сестер, ни жен, только лишь существа в муках. Человек, которого лишили всего человеческого. Мы те, кто мы есть, потому что наша воля свободна. Мы свободны выбирать. Мы свободны стоять и бороться. Мы выбираем победить войско Себастьяна. У них есть тьма, у нас есть сила Ангела. Огонь испытывает золото. В этом огне будем испытаны мы, и мы воссияем. Вам известны правила, вы знаете, что делать. Идите вперед, дети Ангела.

– Идите вперед и зажгите огни войны.

Эмма внезапно проснулась от воющего звука сирена и сбросила бумаги на пол. Ее сердце бешено билось в груди.

Через открытое окно ее спальни виднелись демонические башни, сверкающие красным и золотым. Цветами войны.

Она неловко встала на ноги и потянулась за боевой униформой на вешалке у кровати. Только она оделась и нагнулась, чтобы завязать шнурки на ботинках, как дверь в ее комнату распахнулась. Это был Джулиан. Он забежал внутрь, останавливаясь на полпути, и уставился на бумаги на полу.

– Эмма… ты разве не слышала объявления?

– Я дремала. – Выпалила она, застегивая ремень с кортаной к спине и засовывая клинок в ножны.

– На город напали. Мы должны попасть в Зал Соглашений. Нас запрут внутри – всех детей – это самое безопасное место.

– Я не пойду.

Джулиан уставился на нее. На нем были джинсы, куртка и кроссовки, а за поясом был спрятан меч. Его мягкие коричневые кудри спутались и торчали во все стороны.

– В смысле?

– Я не хочу прятаться в зале Соглашений. Я хочу драться.

Джулс провел рукой по волосам.

– Если ты будешь драться, то буду и я. А это значит, что никто не отведет Тавви в Зал, и некому будет защищать Ливви, Тая и Дрю.

– Что насчет Хелен или Алина? Пенхаллоу…

– Хелен ждет нас. Все Пенхаллоу собрались в Гарде, включая Алину. Кроме нас и Хелен, больше некому этим заниматься, – сказал Джулиан, протягивая руку Эмме. – Она не может защищать нас и нести ребенка; она одна, а нас много. – Он посмотрел на подругу, и та увидела страх в его глазах, который он обычно тщательно скрывал от младших братьев и сестер.

– Эмма, ты лучший боец из всех нас. Ты мне не просто подруга, а я им не просто старший брат. Я их отец , ближайший к нему, кто у них есть, и я нужен им. А ты нужна мне. – Его рука дрожала, а морского цвета глаза округлились на бледном лице: он не выглядел, как чей-либо отец. – Пожалуйста, Эмма.

Та медленно взяла его за руку, обхватывая ее пальцами. Она заметила, как Джулиан облегченно выдохнул, и почувствовала тяжесть в груди. За ним, через открытую дверь, выглядывали Тавви, Дрю и Ливия и Тиберий. Ее ответственность.

– Пошли, – сказала девочка.

На вершине лестнице Джейс отпустил руку Клэри. Она вцепилась в перила, стараясь не кашлять, хоть ее легкие горели и были готовы вырваться из груди. Он посмотрел на нее – «Что не так?» – но затем замер. Позади них слышался топот. Омраченные преследовали их по пятам.

– Пошли, – сказал Джейс, и они снова побежали.

Клэри изо всех сил старалась поспевать за ним. Казалось, парень в точности знал, куда направлялся; она предполагала, что он пользовался картой Гарда в Аликанте, которую выучил на память.

Они свернули по длинному коридору; на полпути Джейс остановился перед металлической дверью. Она пестрила незнакомыми рунами. Клэри ожидала рун смерти, что-нибудь, говорившее об Аде и тьме, но это были руны горести по разрушенному миру. Кто их вырезал, гадала она, и какое горе они испытывали? Она уже видела прежде руны горести. Охотники носили их как символ, когда кто-то из дорогих им людей умирал, хоть это никак не помогало облегчить страдания. Но существовала большая разница между скорбью по человеку и скорбью по миру.

Джейс склонил голову и страстно поцеловал ее.

– Ты готова?

Девушка кивнула, и он распахнул дверь, заходя внутрь. Она последовала за ним.

За ней оказалась огромная комната, как зал Совета в Аликанте, если не больше. Потолок высочился над ними, но вместо рядов стульев перед ними простирался голый мраморный пол, ведущий к возвышению в конце помещения. За ним были два массивных окна. Через каждое лился солнечный свет, но в одном закат был оттенка золота, а в другом – оттенка крови.

Себастьян стоял на коленях в центре зала, освещаемый кроваво-золотым светом. Он рисован руны на полу, круг из связанных между собой темных символов. Осознав, что он делает, Клэри направилась к нему – а затем отступила с криком, когда перед ней появилась огромная серая фигура.