Юлия Сергачева - Горелом

А здесь, в Замке, можно надеяться только на себя.

…Черная, тяжелая лавина — не вода, камень, — идет на Яна…

Не разбить, не увернуться.

«…Если рядом с тобой нет никого, в чьих глазах ты сможешь увидеть отражение солнца или любви — как тебе удостоверится, что они существуют наяву?..»

— …живой, — произносит знакомый голос с некоторым удивлением.

До чего же тихо… Исчезла дрожь камней. Ушло тупое, злое напряжение.

— Если на двоих разделить, то все можно вынести, — Амилия держит его за руку и улыбается. — Помнишь?

— Помню, — сознался Ян, облизнув пересохшие губы.

А в ее глазах — солнце… Так странно, в глазах Дины отражались солнечные зайчики, а во взгляде Амилии словно живет свое солнце. И вообще, есть много способов видеть солнце. Ему ли не знать?

— Хватит валяться, — потрепанная и хмурая Ева показывается в поле зрения.

Они, по-прежнему, в Камнелазке. И по-прежнему, на другой стороне провала скорчился Бугг, только теперь неподвижный и, кажется, изрядно распухший. Змей не видно.

— Сколько прошло… Который час?

— Какая разница, все равно пора домой, — Ева нетерпеливо отмахнулась. Наклонилась к Яну, протягивая руку: — Встаешь? Или придется тебя нести?

Только этого не хватало… Если уж Амилия, хоть и бледно-прозрачная, как сыворотка, способна улыбаться и двигаться, то Яну, с половиной отобранной у нее слабости, и того проще.

— Я рада, что ты жив, — вдруг признается Ева, смущенно почесывая поцарапанную переносицу. — И надеюсь, ты сделал правильный выбор… Уж очень снаружи тихо.

— Умеешь ты обнадежить, — хмыкнул Ян, поднимаясь на ноги. Боли не было. Даже голова, надрывно ноющая последнее время, казалась пустой и легкой.

— Нечего на меня глазеть! — Ева запахнулась в остатки того, что прежде было ее одеждой. Негодующе вздернула нос.

Ян невольно усмехнулся, представив, как она возвращается в таком виде пред очи строгой свекрови. С другой стороны, может, давно пора было сделать нечто подобное…

Амилия прикоснулась к его руке, привлекая внимание. На испачканной пылью ладони лежал небольшой апельсин. Пористая шкура плода светилась ярко-оранжевым даже в сумраке.

— Для восстановления сил и душевного равновесия. Припасла на крайний случай, — девушка улыбалась. В зрачках ее отражались оранжевые искры. — Сейчас самое время.

Апельсин был теплым, согревшимся в ее ладонях.

— Э-э, кхм-м… — донеслось с другой стороны разлома, вынудив всех встревожено вздрогнуть. — Я не помешаю?

Пляшущие пылинки окутывали невысокую фигуру облаком, размывая очертания. Оттого мятый плащ виделся строгой мантией.

— Зачем вы откашливаетесь, если вы призрак? — осведомился Ян, невольно улыбаясь.

— Условности, знаете ли… — Максимилиан Гбор обогнул лежащего Бугга, покосившись с брезгливым равнодушием, приблизился к краю трещины, попробовав носком ботинка сгущенный там мрак, как воду. Пересекать не стал, остановившись и знакомо запустив обе руки в карманы. — Я хотел выразить вам признательность за избавления от… э-э… этого. Я слышал, вы предпочитаете письменно… Кровью на стенах, или, скажем, зубилом по камню в главной зале Замка вас удовлетворит?

— Не надо крови, — торопливо отрекся Ян.

— И то верно, выцветает со временем… Тогда в качестве благодарности хочу сообщить вам, что последняя из жертв этого безумца, дочь художника, выжила. И ее ребенок тоже.

— Рад за них, — пробормотал Ян, услышав, как прерывисто вздохнула рядом Амилия.

— Нет, — вздохнул разочарованно сыщик. — Кажется, вы не оценили терпкий вкус этой новости. Может, не хватило толики драматичности в голосе?.. Попытаюсь еще раз — мать и ее ребенок выжили. Даже после того, как вы рискнули посочувствовать им.

— Я не…

— Зачем вы поехали в «Три родника»? Только ли для того, чтобы не уступить шантажу Ужеедов?

Ян собирался запротестовать. Он даже открыл рот, надеясь, что нужные слова как-то сами собой слетят с языка, минуя смятенный разум. Но бездумным репликам явно не хотелось рождаться на свет. Призрак улыбнулся понимающе. Церемонно поклонился, махнул рукой, прощаясь, и вдруг сиганул прямо в расщелину, уйдя во мглу, как в омут. Без всплеска.

— Ага, — пробормотала слабым голосом Ева. — Привидение… То-то он бледноватым мне казался… Идемте отсюда, а? Пока еще кто-нибудь с благодарностями не заявился.

— Подождите!

И почему всякая сегодняшняя попытка покинуть Камнелазку обязательно сопровождается протестом? Когда Пьетр подал голос из угла, Ян даже вздрогнул, забыв о том, что тот все еще тоже здесь.

— Мне кажется, я знаю, как пройти в гробницу ведьмы, — Пьетр, крепко прижимал к себе успокоившуюся дочку. Лохматая Майя пыталась выбраться из объятий отца, но тот, похоже, окостенел.

От его слов Яну захотелось вздрогнуть еще раз.

— Знаешь?

— Я следил за ним, а он имел привычку болтать сам с собой вслух… Иногда, когда мы расставались после… В общем, однажды я хотел убить его и пошел следом, — Пьетр горько усмехнулся. — Только решимости мне не хватило, но я заметил, куда он спускается и слышал с кем он разговаривает… С мертвой ведьмой. Это туда, — он указал в разлом.

Они переглянулись. Трещина ухмылялась беззубо, но пакостно. Гранитные осыпи в ее глубине выглядели непредсказуемыми. Соваться туда не было ни сил, ни желания.

— С другой стороны, вряд ли мы когда-нибудь сюда вернемся, — озвучила Ева общие сомнения. — Хотите я быстренько спущусь и посмотрю, что там?

…Конечно, они, как обычно, не договорились.

Камни, камни, камни… Не так глубоко, сколько неудобно — все время приходится искать возможность поставить ногу. Гранитные глыбы, вставшие поперек и известняковая мелочь, сыплющаяся из-под ног, усложняли спуск. Нечто очень древнее встряхнуло фундамент башни вместе со скалой, изрядно перемолов. Странно, что башня наверху устояла.

— Да нет тут ничего… — приглушенно ворчала Ева, ловко пробиравшаяся между завалами и изрядно обогнавшая остальных. — Эй, вы там скоро?

Ян обернулся к Амилии и обнаружил, что та не идет следом, а задержалась поодаль, чуть выше, опустилась на колени, и, подсвечивая фонариком, торопливо царапает серебряным кинжалом между камней.

— Что-то интересное?

— Да… — она распрямилась, держа в ладони нечто небольшое, тускло блестящее, с длинным ячеистым хвостом, забитым каменной пылью.

Амилия прижала фонарь подбородком и принялась увлеченно очищать находку.

— Что там?

— Это медальон, — она доверчиво протянула Яну кругляшок на цепочке.

Ян машинально взял. Ничего особенного, дешевое поцарапанное украшение, которое можно купить в любом сувенирном магазине.

— Потерял кто-то.

— Да… Мой отец.