Юлия Сергачева - Горелом

Тени тянулись за ними, выплетая зловещие узоры.

…Замок к ночи нахохлился, возвышаясь темной и стылой громадой, зато площадь обильно заливали огненные ручьи. Еще не закончилось фирменное воскресное представление «рыцарские забавы», и на помосте дева в длинном платье средневекового покроя вручала сувенирный меч растрепанному и довольному здоровяку в джемпере.

У края огороженного флажками действа неудачливый всадник воевал с раздраженной лошадью. Конь фыркал, злобно скалил зубы и упрямо мотал головой.

— Посторонись! — тщетно взывали служители, пытаясь отогнать зевак от поднявшегося на дыбы скакуна.

— Чует нежить, — авторитетно прокомментировали в кругу зрителей. — Не успокоится, пока не пришибет.

Струхнувшие туристы завертелись, пытаясь в сумятице и суматохе разглядеть обещанную «нечисть». Может, искали опознавательные таблички на шеях вымров?

Небольшой оркестр под пестрыми флагами готовился к музыкальной части действа. Мелодия сбивалась и путалась в голосах и механическом шуме, словно вода в порогах, но все равно оставалась чистой и мгновенно узнаваемой — «Я иду к тебе».

— …обещают, что на праздники будет меньше людей, чем в прошлом году. Народ живо за город потек, после того, как с Замком вновь чего-то стряслось.

— …а я слышал, что наоборот, любопытные валом валят…

Если кого и тревожило будущее Белополя, то не в этот час. На каменной скамейке самозабвенно целовалась влюбленная парочка. На соседней не менее увлеченно присосался к бутылке бродяга в штопаном плаще. Сутулый бородач изучал инструкцию к только что приобретенному в сувенирном киоске « честному оку ». Большая полированная лупа нацелилась на Яна. В стеклянном кругляше мигнул увеличенный многократно светлый глаз.

— Забавно! — оживленно воскликнул бородач, выглядывая из-за лупы. — Люди светятся! Вы светитесь!

— Значит, все в порядке. Я живой, — терпеливо вздохнул Ян, огибая восторженного туриста.

— А он — не светится.

— Кто?

— Вот он!

Первым сообразил не Ян, а шедший ему навстречу плечистый коротышка в щегольском пиджаке. Бородач еще улыбался, обрадованный открытием. Ян только поворачивал голову к влюбленной парочке на скамейке, на которую нацелилась стеклянная лупа. Бродяга громко хлюпнул, отнимая бутылку ото рта…

А хищно подобравшийся коротышка крутанулся на каблуке и прыгнул на паренька, целующего девушку. Правая рука нападавшего привычно скользнула под полу щегольского пиджака к поясу, но схватила воздух вместо кинжала. Коротышка-егерь был не на дежурстве. Не при оружии.

— Что вы дела… — бородач захлебнулся на возмущенном полувздохе, когда «влюбленный» отвалился от девушки за мгновение до того, как его настиг егерь.

Девушка обмякла, словно кукла, свесив вялые руки. Лицо ее с закрытыми глазами было серым и обморочным, на шее под подбородком рдела рваная, обмусоленная рана. А вымр метнулся за скамью, ощерив зубы-иглы. Они редко пытались сразу убежать. Инстинкт убийства и голод у них был сильнее инстинкта самосохранения.

Егерь замысловато выругался, мельком осматриваясь, но не упуская вымра из виду. Зеваки стали останавливаться поодаль.

— Эй! — коротышка поймал Яна взглядом. — Вызови патруль…

Ян потянулся за телефоном.

Тварь заверещала так, что заглушила даже слаженно грянувший, наконец, оркестр. Прохожие прянули прочь. Бородач, ошарашено приоткрывший рот, попятился, споткнулся и сел наземь. Лупа выпала из его рук и, сверкая, покатилась по булыжникам. Вымр, не переставая голосить, пополз вокруг скамейки, перебирая закогтившимися руками. Деревянные планки встопорщились белой щепой.

— Уйдет! — вскрикнул кто-то из особо смелых любопытствующих.

Не особо смелые наблюдали за происходящим уже в изрядном отдалении. На оживленной площади как-то быстро образовалось пустое пространство. Кроме Яна и егеря в непосредственной близости остался сидящий на земле бородач, да обалдевший пьяница, ошарашено таращившийся с соседней скамьи.

Тварь оценила удобство момента и попыталась улизнуть. Егерь заступил ей дорогу. Ниже противника на голову, он бесстрашно бросился наперерез вымру, как маленький бультерьер. Вымр хлестнул его удлинившейся рукой с когтями, задев лицо, и снова качнулся за скамью, примериваясь обойти с другой стороны.

Точно уйдет. Не успеет патруль.

— Дай! — Коротышка, мельком вытер кровоточащую щеку о плечо, выхватил у изумленного бродяги бутылку и выплеснул содержимое на вымра. А потом чиркнул добытой из кармана зажигалкой.

Вспыхнувшая тварь заорала одновременно с пришедшим в себя от возмущения пьяницей. Вымр качался на месте, охваченный прозрачным огнем. Горело жарко и быстро, будто вымр был склеен из бумаги. Вокруг раздавались возгласы ужаса и отвращения. Егерь сплюнул и поволок подальше от живого факела бесчувственную девушку. Обернулся раздраженно:

— Да помоги же хоть теперь!

Пострадавшая оказалась упитанной, так что приземистому егерю приходилось нелегко. Ян подхватил девицу с другой стороны.

— …что творится, — сквозь ругательства, наконец, пробилось нечто членораздельное. — Совсем нечисть обнаглела, почти среди бела дня, на людной площади…

— Егеря совсем с ума сошли! — искаженным эхом откликнулось со стороны. — На людной площади нежить жечь!

— И это вместо спасибо, — егерь выпустил девушку из объятий, усадив ее на скамейку поодаль.

Там, где несколько секунд назад пылал вымр, теперь в дымном вихре струились лишь хлопья невесомого пепла. Зеваки подтягивались, обмениваясь репликами. Если среди них и звучали благодарности в адрес городского Егерского дозора, то уж очень невнятные.

— …распустили тварей, а теперь при всем честном народе…

— Чуть людей не подавили с перепугу…

— У нас возле дома тоже жгли…

— Как она орала!

— Э! — к ним подковылял бродяга. — А за выпивку мне кто деньги вернет? Едва початая бутылка была! Горело-то как, сразу видно качество…

— Обращайтесь на площадь Милосердия, пять, — процедил коротышка, растирая неподвижной девушке руки и уши, будто утопленнице и прикладывая к синеющей ране на шее платок.

Поднявшийся с земли растрепанный бородач тоже приблизился с опаской. Физиономия у него была растерянная, а по правой кисти явно прошелся кто-то каблуком — грязный отпечаток наливался пурпуром. В другой руке он держал пыльную линзу «честного ока».

— Что здесь происходит, а?

— Где здесь?

— В этом замечательном во всех отношениях городе, — бородач присел рядом, баюкая руку и болезненно морщась. — У вас всегда такая развлекуха?

— Кому развлекуха, — егерь пренебрежительно повел плечом, не отвлекаясь от своего занятия, — а кому нормальный рабочий режим.