Энн Райс - Дар волка. Дилогия (ЛП)

— Скажите, эти врата на небеса… Они открыты для вас? — спросил Ройбен.

— Я не призрак, — ответил Элтрам. — Я всегда был именно тем, что я есть. Выбрал себе это материальное тело, сконструировал и усовершенствовал его на свой вкус, да и теперь время от времени изменяю и улучшаю его. Потому что у меня никогда не было эфирного человеческого тела, только эфирное тело духа. Я всегда был духом. Что же касается врат — нет, для таких, как я, врат в небеса не существует.

Тут послышались негромкие шаги, и в комнату из темноты вошел Маргон; вошел и занял место в дальнем торце стола.

Лицо Элтрама сразу напряглось. Глаза прищурились будто от боли. Но, несмотря на все это, он твердо встретился взглядом с Маргоном.

— Прошу прощения, если чем-то обидел вас, — сказал он.

— Вы меня не обидели, — ответил Маргон. — Но все же некогда вы, Элтрам, были существом из плоти и крови. Равно как и все остальные Лесные джентри. И ваши кости, точно так же, как кости всех живых существ, покоятся в земле.

Эти слова явно задели Элтрама, он даже вздрогнул, а потом напрягся всем телом, словно изготовился отражать нападение.

— Значит, вы намерены передать Марчент свои незаурядные умения, — продолжал Маргон. — Обучить ее управляться с астральными сферами, как это делаете вы. Ее интеллект и память вы собираетесь использовать для того, чтобы она стала исключительным, перворазрядным призраком!

Лицо Стюарта перекосилось, как будто он готов был расплакаться.

— Прошу вас, не говорите больше таких вещей, — чрезвычайно спокойным голосом произнес Феликс.

Маргон же не сводил глаз с Элтрама, который вскинул перед лицом свои громадные ладони, приходя в себя.

— Что ж, — произнес Маргон, — когда будете говорить с Марчент, ради любви к истине напомните ей о вратах. Не вынуждайте ее остаться с вами.

— А что, если за вратами ничего нет? — спросил Стюарт. — Что, если за ними открывается только самоуничтожение? Что, если существование продолжается только в земном круге?

— Если так, то, значит, по всей вероятности, так и должно быть, — ответил Маргон.

— Откуда вы знаете, как должно быть? — осведомился Элтрам, изо всех сил старавшийся сохранить корректность. — Мы — Лесной народ. Мы были здесь задолго до того, как вы, Маргон, появились на свет. И мы не имеем никакого представления о том, как должно быть. Так почему вы считаете, что вам известно больше, чем всем остальным? Ох уж эта тирания неверующих ни во что!..

— Элтрам, но ведь существуют и пришельцы из-за врат, напомнил Маргон.

Элтрам не мог скрыть изумления.

— Вы верите в это и все же утверждаете, что мы-то как раз не можем быть этими самыми пришельцами? — спросил он. — Маргон, ваш дух родился в материальной форме и в ней же благоденствует до сих пор. А вот духи нашего народа никогда не были привязаны к вещному миру. Хотя да, мы могли прийти сюда из-за врат, но помним только о своем существовании здесь.

— Все это время вы развиваете свой ум, верно? И набираетесь новых сил?

— А почему бы и нет?

— Но какой бы мудрости вы ни достигли — вы все равно не сможете по-настоящему выпить это молоко. Вы не способны есть ту пищу, которую так радостно принимаете в подношение. Сами же знаете, что не можете.

— Вы думаете, что знаете, что мы собой представляем, но…

— Я знаю, чего вы собой не представляете, — перебил его Маргон. — Ложь не может проходить бесследно.

Наступила тишина. Двое, сидевшие в противоположных концах стола, прожигали друг друга яростными взглядами.

— Не исключено, — негромко произнес Элтрам, — что когда-нибудь мы научимся есть и пить по-настоящему.

Маргон покачал головой.

— В древности людям было известно, что призраки или боги — как их тогда называли — вкушают аромат пищи, которую сжигают во время жертвоприношений, — сказал он. — В древности люди знали, что призракам или богам — как их тогда называли — по нраву сырость, что они буквально расцветают под проливным дождем и любят лесные и полевые ручьи и пар, который поднимается над водой. От воды вы заряжаетесь электричеством, верно? Дождь, течение ручья, струя водопада… Если на могиле совершается возлияние, вы способны по колени погрузиться в эту жидкость.

— Я не призрак, — прошептал Элтрам.

— Но ни духи, ни призраки, ни боги, — добавил Маргон, — не могут ни есть, ни пить.

Элтрам ничего не сказал на это, лишь глаза его сверкнули болью и гневом.

— Стюарт, такие вот существа с незапамятных времен дурачили людей, — сказал Маргон, — приписывая себе всеведение, которым не обладают, и божественность, о которой не знают ровным счетом ничего.

— Маргон, прошу тебя… — негромко и очень мягко сказал Феликс. — Перестань.

Маргон снова покачал головой, но развел руками и уставился в огонь.

Ройбен же поймал себя на том, что смотрит на Лизу, которая неподвижно стояла возле камина, не сводя глаз с Элтрама. На ее лице нельзя было прочесть никаких эмоций, кроме, пожалуй, настороженности. А в мыслях у нее сейчас могло быть все что угодно.

— Маргон, — сказал Элтрам, — я расскажу Марчент все, что знаю сам.

— Вы научите ее пробуждать память о ее материальном «я», — ответил Маргон. — А это не что иное, как попятное движение — укрепление эфирного тела для воссоздания утраченного материального тела, возврата к материальному существованию.

— Оно не материально! — чуть заметно повысил голос Элтрам. — Мы не материальны. Мы облекаемся в тела, похожие на ваши, потому что видим вас, знаем вас и посещаем ваш мир, мир, который вы делаете из физической материи, но сами мы не материальны. Мы невидимый народ и способны являться и исчезать.

— Да нет же, вы вполне материальны, только материя эта особого рода, только и всего! — возразил, распаляясь, Маргон. — Вас раздирает желание быть видимыми в нашем мире, этого вы хотите больше всего.

— Это неправда, — ответил Элтрам. — Как же мало вам известно о нашем истинном существовании!

— Я вижу, вы раскраснелись, — колко заметил Маргон. — О, с каждым разом это удается вам все лучше и лучше.

— Стремиться лучше делать то, что умеешь, свойственно всем, — кротко ответил Элтрам, чуть ли не умоляюще взглянув на Маргона. — Почему мы должны отличаться в этом от вас?

Феликс с несчастным видом глядел в стол, не поддерживая ни одного из собеседников.

— Так что же? По-вашему получается, что лучше будет оставить Марчент дальше страдать, не понимая, что с нею происходит, — вмешался, потеряв терпение, Ройбен, — и надеяться, что она рано или поздно навсегда погрузится в дремотное состояние? Какая разница, как это назвать или что на этот счет думает наука? Ведь ее разум уцелел, так? Она Марчент, она здесь, и она страдает.

Феликс молча кивнул.