Варвара Мадоши - Симарглы

— То есть, Тринадцатый департамент занимается случаями, когда кому-то удалось что-то поделать со смертью, да? — с содроганием спросила Лена. — Ожившие покойники, привидения…

— А также вампиры — вот уж гадость так гадость! — кивнул Сергей Петрович. — В последние триста лет. В последние двести лет — еще и философские камни, эликсиры бессмертия, вызванные из подземелий демоны и так далее. Не говоря уже о совсем экзотических случаях, вроде оборотней-медведей из Йошкар-Олы…

— А как оборотни-медведи связаны с бессмертием?

— Никак. Просто они пожирали не только тела, но и души убитых ими людей. Видите, мы этим тоже занимаемся. Балансом душ и тел. Напомните мне, чтобы я вам потом рассказал об одном случае, когда две души оказались в одном теле. Медиум попытался вызвать душу своей жены… ну, и доигрался. Человеческое тело двух душ выдержать не может, поэтому умерло. Но сами души никуда не делись. Получился ходячий мертвец с раздвоением личности. Как группа Рюмина его брала — это просто поэма.

— О-ох…

Припекало все ощутимее, и Лена стащила через голову свитер. В одной футболке стало прохладнее, но зато все вокруг показалось удивительно настоящим. Ветер настоящий, солнце настоящее, трава настоящая… и она, Лена, жива! И сердце больше не болит.

— Смотри на это дело так, — посоветовал Сергей Петрович. — Работа, конечно, тяжелая и грязная, но зато ненормированная. Это преимущество, как ни странно. Бывает, неделями не всплывает никакого дела — знай себе лежи и загорай. Опять же, на Земле можно бывать сколько хочешь. Никто не ограничивает. И коллектив у нас хороший. Не думаю, правда, что ты познакомишься со всеми… Даже я всех не знаю поименно — больше тысячи человек, как никак. Но у нас идеальная система подбора кадров, так что запомни: на любого из симарглов можно положиться. Любой посоветует и любой поможет.

— А почему симарглы?

— А тебе бы хотелось называться Ангелом Смерти? — он усмехнулся. — Симаргл — это крылатый пес, который помогал душам умерших пройти… туда, куда им надо было. Добрый и почитаемый бог славян. Мудрые все же у нас были предки. Знали, чего следует бояться, а чего нет.

— А что, смерти бояться не следует?

— Не закономерной во всяком случае. Вот ты попробовала — страшно?

Лена честно покачала головой. Потом не менее честно добавила:

— Вот теперь действительно становится страшно. За маму с папой. И за Катю. И за… — она смутилась было, но потому упрямо закончила. — И за еще одного человека. Как они там? Они думают, что я… что меня совсем-совсем нет.

— А вот с родными и знакомыми видеться нельзя, — неожиданно жестко произнес доселе такой мягкий Сергей Петрович. — Это — один из немногих запретов, очень строгий. И, поверь мне, — я ведь тоже это на своей шкуре испытал — это не столько для их блага, сколько для твоего. У тебя теперь новая жизнь.

— Жизнь? — Лена внимательно посмотрела на собеседника. — Неужели — жизнь?

Сергей Петрович кивнул, и тут только Лена впервые заметила некую странность в его облике… Солнце просвечивало сквозь него. Это не слишком бросалось в глаза… нет, прозрачным он не был. Разве что самую чуточку.

Почему-то это не испугало Лену, скорее, наоборот успокоило. По крайней мере, необъяснимая чуждость-близость Сергея Петровича получила какое-никакое, а истолкование. «Я сижу рядом с призраком…» Секунду… а если она и сама такая?..

Лена с ужасом посмотрела на свою руку… ничего, не просвечивает… или она просто сама этого не видит?..

— Заметила, да?.. — Сергей Петрович сочувственно улыбнулся. — Я понятия не имею, по какому принципу создаются тела симарглов, но они вполне плотские, хотя имеют ряд странных особенностей… ну да сами все выясните, о некоторых вещах мне просто неловко говорить, — он лукаво подмигнул, и Лена машинально кивнула в ответ. — Что касается меня, то у меня тоже такое было, пока меня не наказали. Ясно?..

Лена снова кивнула.

— Да ты не бери в голову, вообще тут совсем неплохо. Во всяком случае, гораздо лучше, чем скитаться… вовне.

Он закинул голову и продекламировал, глядя, как качаются в синем небе зеленые ветки:

Когда он читал стихи, голос его изменился, и стал необъяснимо похож на шелест ветра, и на плеск воды в реке… Будто само то, что окружало Лену, заговорило с ней, приняв облик человека… Будто облик человека оказался настолько просторен, что вместил все.

Лена подхватила, и они прочли остаток вместе, при этом голоса их странно слились, словно ничего не стоило соблюдать гармонию.

Папа очень любил это стихотворение. Сидит иногда на кухне, смотрит, как мама готовит ужин, и вдруг начнет читать что-нибудь эдакое. Мама смеялась: с твоим техникумом номер три только и читать акмеистов… Впрочем, мама недалеко от папы ушла. Она — учитель физкультуры.

— Сейчас вы мне скажете, что вы — призрак Гумилева, — совершенно серьезно произнесла девушка, когда последний звук замер в шелесте ветра.

— Я — всего лишь свой собственный призрак. Когда я умер, этот угрюмый мальчик еще ничего не писал.

«Да, — подумала Лена, — живым человеком он определенно был. Он говорит „я“ и „свой собственный“, а это уже показатели индивидуальности. Да и о родных упоминал». Но уточнять она не стала, а спросила вместо этого совершенно другое:

— Значит здесь — синяя заводь?

— В каком-то смысле… — Сергей Петрович вдруг глянул на часы (откуда у призрака часы и зачем они ему?) и ощутимо заторопился. — Ну, вы сами во всем разберетесь. А пока отдохните денька два. С партнерами вашими познакомьтесь: Морецкий и Филиппов их фамилии. Да, не позволяйте Вику заставить вас работать, вам нужно еще адаптироваться. До встречи, Лена.

Он исчез.

Лена аккуратно расстелила свитер на траве, потом легла на землю, положив на него голову. Облака теперь плыли прямо над ней. Не видеть маму и папу… Не видеть Катю… И Сергея…

Нет, она не будет об этом думать. Она будет смотреть на облака. Как странно — теперь она более свободна, чем даже водяной пар, и в то же время куда более связана…

Каждый раз, когда я открываю дверь квартиры, она пуста.

Это все равно, залита ли лестничная площадка выжигающим светом полуденного солнца или тонет в сине-сиреневых зимних сумерках. Это все равно, в каком я настроении — приподнято-боевом, или устало-равнодушном. Все равно, дома ли мой брат. В любом случае квартира пуста.