Варвара Мадоши - Симарглы

Лена никогда не сумела бы сказать в точности, как ей удалось найти квартиру. Есть чувства за гранью очевидного, есть миры за пределами возможного. В ту ночь реальность прогибалась под ее неопытными пальцами, точно алчущая плоть. В ту ночь ее шаги грозили обрушить мир.

Это была одна из тех ночей, когда окружающее походило на сон.

Место, где живут люди, — обычно островки предельно плотного бытия. Своим долгим пребыванием личности сгущают вокруг себя все то, что они полагают настоящим. Безделушки на стенах и полках, невытертая пыль, отставшие в углу обои, — это все показатели ваших отношений со Вселенной.

И все же люди меняются. Были неряхи, стали педанты. Были обормоты, стали профессора. Были «клевые парни» — стали нарки подзаборные. Там, куда попала она, всего лишь поднявшись лифтом на третий этаж, времени не было вообще.

Началось с двери. Дверь была стальная, но — в декоративном узоре из пестрых ракушек, словно бы группками разбросанных по серому металлу. Лена сперва даже не поняла, что за мастерская взялась бы изготовить подобное. Нет, наверное, сейчас все могут сделать, только плати деньги… Потом сообразила: дверь раскрашивали вручную.

Отчего-то это сочетание изысканно-изящных, бездумно-декоративных раковинок с хищной и ровной серой сталью отозвалось в Лене дрожащим, зыбким предчувствием неудачи.

Дверь отворилась сама, почти без звука, что крайне нехарактерно для объектов такого рода: обычно ведь в них что-то щелкает или лязгает, доказывая их принадлежность к миру живых вещей. На пороге стояла женщина, чье худое неподвижное лицо обрамляли густые русые кудри. Одета она была в простое платье, на плечах — толстая шаль. А может быть, тень.

— Заходите, Лена, — сказала женщина, отступая вглубь прихожей. — Меня зовут Ольга.

Она была похожа и не похожа на женщину из сна. Похожа — внешне, даже платье, кажется, было то же. Непохожа… в ней условность сна, странная неосознанность, ненамеченность, текучесть черт сочеталась с некой обусловленной явью жесткостью. Выражаясь яснее, она была и настоящей, и ненастоящей одновременно.

Лена никогда прежде не видела таких лиц. Отчасти оно напоминало лицо странной девушки Ирины, но та как спала наяву, а эта — словно сама была сном.

Такое же противоречивое впечатление производила и квартира, куда Лена прошла вслед за хозяйкой. Еще была ночь, а на стену прихожей напротив дверного проема из большой комнаты падала полоса бледного фонарного света. В этой полосе блестели глаза мультяшной кошки-часов на стене. Кто же вешает часы в прихожей?

Часы не тикали.

Большая комната определенно была той самой, виденной Леной во сне — не сне. По крайней мере, пианино было то же. Остальное… пожалуй, только желтые обои не претерпели изменений. Со стен исчезла паутина, напротив пианино появился маленький диванчик. На стенах возникли какие-то картинки в рамках. Содержание картинок уплывало прочь.

Еще… окно теперь нашлось не с той стороны, где его запомнила Лена. Она не была уверена, присутствовало ли вообще окно там, где Сергей умирал, пронзенный невидимым копьем, но если бы было — оно было бы не там, где теперь. Может, свет просто падал по-другому?

Здесь же комната рассекалась надвое белой плоскостью, отброшенной фонарем с улицы. Лена подумала: здесь всегда так. И ночью, и днем. Дополнительная черточка сюрреализма.

— Видите, как ярко? — усмехнулась Ольга. — Я даже не включаю свет. У меня и лампочки-то нет. Книг я почти не читаю. А для всего остального хватает и этого.

— Да, очень… ярко, — ответила Лена, стараясь попасть в тон хозяйке.

— Странная комната, правда? Вам кажется, что углы плывут и все меняется. Это из-за освещения.

— Здесь другого и не бывает, так? — спросила Лена, пристально глядя собеседнице в глаза.

— Именно. Да вы садитесь, садитесь.

Лена послушно пристроилась на диван. Ольга села напротив, на вращающийся стул. Сложила руки на коленях, на ткани платья, вдруг показавшейся серебристой. Тонкие пальцы выглядели узловатыми, гораздо старше, чем лицо.

— Что вы знаете… обо мне, о городе? — спросила Лена, стараясь, чтобы ее глосс звучал как можно решительнее.

— А что вы знаете? — вопросом на вопрос ответила Ольга.

— Подозреваю, что ничего существенного.

Они сидели и смотрели друг на друга. Потом Ольга сказала:

— Знаете… начните все-таки первой. Мне важно знать. Как вы это воспринимаете, чтобы знать, как именно мне рассказывать. А то я могу упустить что-то важное. И потом, именно вы ко мне пришли, а не я к вам.

Лена глубоко вздохнула.

— Знаете, на самом деле меня уже задрало то, что вокруг происходит! Все, что я поняла, это то, что нечто пожирает город. И это связано с Сергеем. И с завтрашним открытием памятника.

— Нечто пожирает… — Ольга хмыкнула. — Вероятно, так тоже можно сказать. Только… они ведь не людоеды. Они просто хотят как можно удобнее устроить свою жизнь, если вы Слуг имеете в виду. Не так уж и сильно они отличаются от всех наших бизнесменов и олигархов. И вреда они приносят меньше. Почему симарглы борются с ними, я вообще не понимаю. Они ведь не в вашей «зоне юрисдикции».

— Я… тоже не вполне это поняла, — осторожно ответила Лена. — Думаю, это что-то вроде традиции.

И тут же подумала: за традицией должно стоять что-то еще. Она не могла представить себе Вика, делающего что-то ненужное или бесполезное в ущерб себе или еще кому-то. Должно было быть какое-то другое объяснение. Должно было быть еще и потому, что неприязнь симарглов явно не оставалась без взаимности. И у Лены сложилось впечатление, что Слуги не просто пассивно защищаются от нападок симарглов… нет, словно бы симарглы мешали им самим своим существованием. Может быть, это как-то связано с тем, что симарглы имеют дело с оборотной стороной бытия?

И тут же Лена поняла. Так бывает: какое-то чувство живет подспудно, и ты выполняешь действия, казалось бы, неоправданные ничем, кроме внутренней убежденности. Но в одну из многих секунд обычного дня понимаешь, что все это время знание росло в тебе, неосознанное и неосязаемое, основанное на неисчислимом множестве мельчайших логических предпосылок.

— Они борются со Слугами, которые не хуже, а может, и лучше местных братков и мафиозных группировок, потому что братки и мафиозные группировки приходят следом за Слугами.

Ольга улыбнулась, даже не пытаясь скрыть сарказм:

— О боже святый, неужели в логику совсем перестали верить? Что случилось с обычными нормальными причинами: такими, как общее уродство экономики и политической системы?.. Стоит человеку хоть одним боком соприкоснуться с мистикой, как он тотчас начинает искать мистические причины буквально во всем.