Антон Демченко - Учитель

— Чувство может быть любым… в принципе, — пожал я плечами. — Другое дело, что не каждое годится для атаки.

— Ну, я же не только об эмоциональных проекциях говорю, — пояснил Брюхов. — Например, показанная тобой скорость…

— Я слабосилок, Олег Павлович, — сообщил я и без того известный факт. — На дистанции от меня мало толку. Один огнешар — и добро пожаловать в медблок. Вот отец когда-то и научил простому упражнению. Скажу сразу, вам оно не поможет.

— Во как… Почему же?

— Вы же гридень, не меньше? — уточнил я и, получив в ответ кивок, продолжил: — Тело не выдержит потока Эфира. А оперировать малыми… хм… объемами вы непривычны, слишком тонкая, филигранная работа здесь нужна. Напитывать придется не просто все подряд и совсем не абы как. А синхронно питать и контролировать потоки Эфира, наполняющие мышцы, кости, сухожилия, нервную систему, кровеносную, сердце и прочие внутренние органы… Нет, если займетесь всерьез, лет через двадцать, может, и получится некое подобие разгона, но… вряд ли. Один перекос в подпитке, на миг упущенный контроль — и амба. Скажите спасибо, если лишитесь только руки или ноги, но скорее просто сгорите целиком. А из праха даже наша продвинутая медицина вас не восстановит.

— Но у тебя-то получилось? — нахмурился Брюхов.

— Правильно, получилось. Только когда отец начал меня учить, я был совсем крохой. А у детей психика очень пластична. Начни я обучаться этому сейчас — наверняка свихнулся бы от напряжения. Кроме того, я новик, и это мой потолок… почти. Количество Эфира, которое я могу пропустить через себя, по сравнению с вами, ничтожно, так что максимум, что меня ждало, — это сбой в работе внутренних органов или временное поражение тканей, — пожал я плечами. — А рядом всегда был медблок, в котором все «косяки» исправлялись на раз. Да и матушка была с медициной на «ты». У вас же любой всплеск силы просто обратит в пепел напитываемый орган.

— Но ведь можно выработать какую-то технику… — предположил бывший полковник.

— Сомневаюсь, — покачал я головой. — Слишком много переменных. Тело ведь не кирпич, оно слишком изменчиво и постоянно находится в движении, представляете, сколько параметров надо отслеживать? Точнее, даже не так. Технику создать можно, я тому пример, но… она будет для каждого своя. Индивидуальная, так сказать. Вариант разбить разгон на приемы и обучить им пару тысяч учеников — хорош только для клуба самоубийц… или мазохистов. Прежде чем они добьются положительного результата, девяносто девять и девять десятых процента погибнут или станут калеками, уничтожив собственную нервную систему.

— Ты уверен?

— Ну, если у вас есть на примете знакомый гранд Эфира, спросите у него. — Я развел руками. — Отец считал именно так.

Упоминание об отце в данном контексте подействовало на Брюхова обескураживающе, и он переключился на другую тему — наверное, решил отомстить. Иначе объяснить поведанный мне факт исчезновения слежки я не могу. Все же спугнули.

И вот понимаю же, что ожидать чего-то иного после выходки приказных с похищением Платона и его «няньки» не стоило. Но… обидно все-таки, и тем более я не могу понять той легкости, с которой отнесся к потере топтунов Брюхов. И дело не в том, что в ответ на мой расстроенный вздох он просто отмахнулся. Нет, даже будь у него время, чтобы успокоиться после провала наблюдения, какое-то недовольство все равно должно было остаться. А тут… ноль. Словно это несущественно. С другой стороны, мое сопровождение так и не было отозвано, а значит, и решения спустить дело на тормозах не было.

Ну, хоть причины слежки за Леонидом стали понятны, и то хлеб. В общем, узнав, что за моим заместителем хвостом ходил один из прихлебателей Платона, решившего, оказывается, устроить тотальную слежку за всеми Бестужевыми в надежде, что один из них выведет его на меня, мне оставалось только развести руками. Ничего удивительного в том, что действия этих филеров оказались столь непрофессиональными, тут не было. Ну, не созданы для подобной работы всякие повесы и нахлебники-дармоеды, прожигающие жизнь в клубах. И плевать, сколько колен их предков какому роду служили… и как.

Как бы то ни было, одной проблемой стало меньше, и я с более или менее спокойной душой пустился в круговерть подготовки к демонстрации проектов в гимназии.

Громогласное обсуждение программы продолжалось два дня… с перерывами, естественно, но голова у меня после каждой встречи участников просто гудела. А старшие классы вдруг стали обходить младших стороной. По крайней мере, тех, кто участвовал в «новых» клубах. Следили этак ненавязчиво издалека — и не вмешивались. Впрочем, оно и к лучшему. К тому моменту, когда мы наконец выработали стоящий план, нервы у всех были на пределе. Без ругани дело не обошлось, и хотя в результате консенсус был достигнут, подходить к некоторым участникам дебатов было небезопасно, по крайней мере без асбестовых костюмов. Гурьба раздраженных, не успевших успокоиться пятнадцатилетних одаренных — это… хм, не фунт изюму, в общем.

Как бы то ни было, план был принят, и работа закипела. Дело нашлось всем. Даже моделисты, у которых вроде бы все собранные агрегаты, включая созданные до поступления в гимназию, работали как часы, вынуждены были сдаться под напором своего штатного артефактора и, понукаемые Резановым, занялись проверкой моделей. Но больше и дольше всех бушевали вышивальщицы. Ну да, их кропотливая работа не терпит суеты, а тут требовалось сотворить кучу всего, да за столь малый срок.

Вот, кстати, сильно подозреваю, что сроки подготовки проектов для нас были сдвинуты почти на месяц не случайно. И Леонид был согласен с моими выводами… а уж когда к тому же мнению пришла и Вербицкая, мимоходом озвучив эту мысль на перемене и подтвердив свою осведомленность ссылкой на утверждение Екатерины Фоминишны, с которой ушлая девчонка умудрилась найти общий язык… или родственников, кто их разберет… в общем, младшие классы заворчали еще больше. Старшие сначала улыбались, а когда получили в ответ предупреждающий оскал, попытались «показать новичкам их место» и ожидаемо сели в лужу. Ну да, а как еще это назвать, если два самых умных старшеклассника не нашли иного способа, чтобы продемонстрировать свою удаль иначе, чем прижав огрызнувшегося на них младшего.

Промахнулись. Взбудораженный последним обсуждением, недовольный предстоящим количеством работы, что отнимет его личное время, и без того невеликое ввиду идущей полным ходом домашней учебы, младшеклассник ответил воздушным копьем и универсальным кличем на все времена: «Наших бьют!»

Клич не остался без ответа, и два десятка его однокашников вынесли «удальцов» из школы стихийной атакой, да так, что за время своего полета к выходу те ни разу не коснулись пола. Так и просвистели в распахнутые двери мячиками для пинг-понга, под веселый и злой рев младших и изумленное молчание попавшихся на пути старшеклассников, нашедших в себе мудрость не вставать на пути у лавины.