Инна Витальская - Город призраков

«Так и иди…»

Где-то далеко, в густом тумане, тоскующая девушка подняла голову, и на секунду ей показалось, что страшная, смертельная тоска сейчас ее покинет… а в разрывах тумана проглянуло бирюзовое небо.

Ее путь не закончен. Она не нашла свой дом. «Так и иди…» Куда, черт побери, ей идти?!

Бледная девушка растаяла мгновенно, будто ее и не было. Но теперь Ника твердо знала: они тут. Неподалеку. Они не враждебны и внимательно наблюдают за ней. Не по-человечески внимательно. Чуждо, странно, необъяснимо…

И Ника действительно в каком-то смысле одна из них. Никого чужого они так близко к себе не подпустили бы.

Пора было уходить отсюда. Впереди — бесприютная ночь, и она даже не знает, где ей эту ночь провести. Ника повернулась к выходу из комнаты, сделала шаг и вдруг застыла.

На старом облезлом диване, видимо оставленном спешно покидавшими дом жильцами, лежал альт.

Казалось, он мягко светился в рассеянном сиянии, наполнявшем комнату. Откуда такой красивый свет?! Ника выглянула в окно. Из-за стены дома вышла полная луна, ее лучи легли на пол. Альт… Может быть, он тоже только кажется? Ника приблизилась к дивану и взяла инструмент в руки. Светлое, необыкновенное дерево, чуть теплое, отзывчивое…

«Зачем это?» — без удивления подумала она. Вокруг было тихо и спокойно. Альт затем, чтобы ее услышали…

Идти ей некуда. Сейчас она сыграет, а потом ляжет спать на этот диван — и обязательно проснется утром, живая и невредимая.

В глубине ночи над притихшим Среднегаванским проспектом полилась светлая печальная музыка. А в приоткрытом окне второго этажа темного брошенного дома, окруженного высоким забором, всю ночь плясали голубые огни…

Ника понятия не имела, что Саша не может забыть ее побег. И что в эту ночь он думал именно о ней. Рядом с ним спала Алена, свернувшись калачиком, но Сашины мысли были только о Нике. Мало того что она его «кинула», перехитрила, сбежала, воспользовавшись его гостеприимством; она еще и сорвала дело, к которому он, между прочим, готовился. Своенравная, гордая, пренебрегшая его мнением — Саша считал, что таких людей надо учить. А Мишаня — тот вовсе исходил злобой:

— Говорил я тебе: она не наш человек! Отдал бы мне…

— Пошел ты, — вяло отбивался Саша. Ему было муторно.

Малолетки, находившиеся в подчинении у Мишани — неблагополучные подростки, большей частью бездомные или уже отсидевшие срок в колонии, — без устали бегали по городу в поисках Ники. Каждому была вручена фотография, описание и инструкции, что делать, если кто-то ее обнаружит. Уйдя рано утром, они вернулись под вечер с неутешительными новостями. Ника словно сквозь землю провалилась.

…Не заснуть. Саша в последнее время как понервничает — так его мучает бессонница. Стареет, что ли? Осторожно, чтобы не разбудить Алену, он выбрался из кровати и пошел на кухню. Посидит, выпьет горячего чаю. Или чего покрепче…

На кухне горел свет. Один из малолеток Мишани с ногами взобрался на облезлый табурет и задумчиво смотрел в непрозрачное от грязи окно.

Его, кажется, Колей зовут. Замкнутый парень, самостоятельный. Недавно только освободился и к их компании примкнул всего лишь месяц назад.

— Водку будешь? — Саша нуждался в компании: пить в одиночку — алкоголизм.

— Да, — кивнул Колян.

Взял протянутый стаканчик. Саша не знал: Коля вовсе не хочет пить. Но не смеет отказать. Они молча выпили, пацан задохнулся, схватил с блюдца горбушку хлеба. Смешно…

И тут Сашу осенило.

Уже неделю подручные Мишани выслеживали одного толстого любителя сексуальных развлечений. Как вечерело, он являлся в Катькин садик в поисках друга на ночь. Его интересовали исключительно юные мальчики. Платил довольно щедро, и было с чего: опрошенные мальчики рассказали, что обстановка в квартире очень богатая, кормил он их чуть ли не красной икрой, и если бы не был столь противен, не имел склонность к разного рода извращениям, они бы с удовольствием поимели дело с этим дядькой еще разок.

Идеальный клиент… и он наверняка клюнет на Кольку — если того одеть соответственно. Саша уставился на парня так, что тому стало неуютно. Юный, симпатичный, а если постараться, чтобы он выглядел еще младше…

— Тебе сколько лет?

— Семнадцать… с половиной, — нерешительно сообщил Коля. Подумал: а не стоило ли соврать? Прибавить немного? Но Сашу все устроило.

— Хочешь поучаствовать в реальном деле?

— Конечно!

— Ага, я так и думал. Ты же настоящий пацан? — Коля пожал плечами, дескать, само собой. Саша кивнул. — Значит, будешь приманкой для педика. Извращенца одного на тебя будем ловить. Ты знаешь кого, сам же за ним следил… радуйся, короче.

Он поднялся и ушел в комнату, оставив ошарашенного парня наедине с бутылкой водки.

Вот почему всегда так, подумал Коля. Жизнь все время подкидывает отвратительные задачки, ставит его в дурацкие ситуации, извращает любое желание и вообще выглядит фарсом… Он налил себе еще стопку, опрокинул в рот, крупно глотнул, чуть не подавился. Вот, пожалуйста: не хочет пить — а пьет. И идти на «дело», изображать из себя голубого он, разумеется, тоже не хочет — но пойдет как миленький. А желает он крутой преступной карьеры — но разве она может начинаться с роли подсадной утки для какого-то педика?! Судьба у него такая. И вроде бы никто не виноват — а никогда еще не смог Колян действительно добиться своего.

Мишанина компания стала для него семьей. Он не мог ослушаться ни Мишаню, ни Сашу, потому что тогда оказался бы выкинутым на улицу — что делать в этом случае, он не представлял. Прекрасно осознавал, что друзья эти ровным счетом ничего не стоят. Они легко бросят его в момент опасности — и не только его, но и любого другого, хоть самого Сашу. Они пойдут за кем угодно, если пообещать им денег, поубивают друг друга, если это выгодно, — и пальцем не шевельнут только из-за того, что кому-то рядом плохо. Но Коля относился к временным приятелям как к осознанной необходимости. Он никогда не знал ничего другого. Несколько лет провел «по ту сторону забора», отбывая срок за кражу, и еще там понял, что воровское братство — пустой звук. Разочаровался и в этих людях, и в криминальной жизни — но выбора у него не было, он видел перед собой только один путь. Прежние дружки, с кем ходил на кражи и кого выгородил на следствии (в основном для того, чтобы не идти «группой» — потому что получилось бы более тяжкое преступление), потерялись, едва его закрыли. Подруга, на которую, собственно, и уходила большая часть добытых воровством денег, писала письма около года, а потом пропала бесследно. Очень он тогда переживал: смотрел на ее фотографию — и так тоскливо делалось… Даже мать с отцом — и те Колю почти не навещали.