Андрей Гальперин - Лезвие страха

Еще несколько дней он потратил на изготовление различных отмычек, и на поиск подходящего торговца. Наконец, не без подсказки Молли, он выбрал наиболее благоприятный вариант, и уже вечером двенадцатого дня месяца Поклонения выдвинулся к цветочной лавочке в Кремневом Квартале. Перед этим, используя подручные средства, он придал своей внешности образ средней руки мещанина, а все свое оружие оставил в комнате на постоялом дворе. Кремневый квартал примыкал непосредственно ко второй защитной стене перед замком, это был район Старого Города, район богатых купцов, подрядчиков и землевладельцев. В такой близости от замка городская стража с большим подозрением относилась ко всем мечникам, не носящим имперскую форму, а рисковать Аттон не хотел. Помимо этого, Большая Ма поведала ему о многочисленных случаях, когда люди просто исчезали на улицах Старого Города, и даже из своих домов, их имена потом зачитывались на площади Звезд глашатаем как имена изменников, а их обезображенные пытками тела потом нередко находили в водах реки Тойль-Диа. Имперские шпики были повсюду, а на широких улицах богатых кварталов можно было запросто нарваться на жандармский разъезд, и провести свои дни в какой-нибудь яме, доказывая, свою невиновность. Аттон вовсе не желал появляться в таком районе днем, но дело, которое он замыслил, предполагало именно такой вариант. К тому же, попутно Большая Ма возложила на него одну щепетильную миссию, связанную с управлением делами Тихого Дома именно в этом квартале.

У самой площади Аттон понял, что пришел очень вовремя. Напротив низких дверей цветочной лавочки у выносного прилавка топтались два здоровенных мордатых увальня, в одинаковых, расшитых серебряными нитями накидках. Такие накидки в Вивлене носили только слуги богатых господ. Чуть поодаль стояла карета, запряженная двойкой молодых оленей. Аттон остановился у церковных ворот и осмотрелся. Площадь перед храмом была пустынна. С самого утра хмурое небо нещадно поливало город мелким холодным дождем и почтенные обыватели квартала, по всей видимости, решили переждать непогоду у пышущих жаром каминов. Откуда-то издали едва слышно доносился цокот копыт. Аттон немного поразмыслил на тему того, что ни одна, даже самая сильная власть не способна справится с преступностью, если эта преступность поддерживается высшими слоями населения, затем поддернул холодный твердый ворот куртки и неспешно направился к лавочке. Завидев его один из громил, с лицом деревенского пастуха, сделал шаг навстречу и поднял руку.

– Лавочка закрыта уже. Проваливай, проваливай…

Аттон не замедляя шага рубанул его ребром ладони по шее, и отшвырнул обмякшее тело к стене. Его подельник едва успел открыть рот, как получил в живот тяжелым сапогом. Аттон выхватил у него из-за пояса тяжелую дубинку и завершил стычку коротким ударом в висок. Он быстро и аккуратно уложил бездыханные тела за выносной прилавок, накрыл сверху мокрой дерюгой и направился к двери.

В небольшом полутемном торговом зале никого не было. Аттон, морщась от тяжелого цветочного запаха, прошел за прилавок и прислушался. Из-за двери, ведущей в подсобные помещения, доносился приглушенный голос. Аттон медленно приблизился к двери и напряг слух. Тот кто говорил за стеной, по старчески шамкал, глотал окончания и при этом тяжко и часто вздыхал, но тем не менее Аттону удалось разобрать почти все.

– …она не вернется. Хм-х… Твоя хозяйка – преступница! Ее забрали в Башню Милосердия, глупая девчонка… Хм-х… кх-х… Как же здесь воняет… Мои люди видели это! Она совершила преступление против нашей Империи и будет наказана… Хм-х…

Старику ответили тонким девичьим голосом:

– Моя госпожа срочно уехала на юг по торговым делам, господин Боргоф… Ко мне приходили люди из жандармерии, они выписали мне вот этот пергамент и разрешили торговать в отсутствие госпожи Виктории… Так что – проваливайте, или я завтра же пойду к префекту с жалобой!

– К преф-ф-фекту? Как ты смеешь… Кх-хх… Клумийская сучка! Как ты смеешь грозить мне, самому Лаиму Боргофу? Ну-ка, парни… Покажите ей, кто главный в этом квартале…

Ждать дальше Аттон не стал. Приоткрыв дверь, он скользнул в просторное помещение, заставленное вазонами с цветами самых необычных форм и расцветок. У стены, прижимая к груди тубус с большой сургучной печатью, стояла миловидная полненькая девушка в черном длинном платье, прикрытом спереди опрятным синим передником. Напротив нее, поддерживаемый с двух сторон внушительными слугами в серебристых накидках, приплясывал на месте низенький, полноватый старикан. На его необычно румяном гладком лице под вислым бесформенным носом шевелись темные отвисшие губы. Рядом, поигрывая дубинками стояли еще двое слуг – крепкие молодые парни с широченными плечами и туповатыми лицами потомственных пахарей.

Девушка заметила его первой. Она повернула голову и глаза ее расширились, испуг на ее лице тотчас сменился удивлением. Заметив ее взгляд, все остальные тоже повернулись к дверям, при этом старик перестал приплясывать, он замер на месте и вытаращился на Аттона беловатыми крошечными глазками.

– Как? Кх-кх… Хм-х… Кто?

Аттон не стал тратить время на бесполезные разговоры. Он двинулся вперед, выбирая лучшую позицию для нападения, а потом прыгнул с места, обрушив весь свой вес на ногу ближайшего охранника, и пока тот еще только открывал рот, чтобы закричать от дикой боли в сломанной ноге, Аттон короткими экономными ударами уложил остальных. Когда последний из охранников рухнул на пол с раздробленной челюстью, Аттон резко развернулся и впечатал в раскрытый для крика рот свой кулак. Слуга, захлебываясь кровью и соплями, повалился на бок.

Девушка, глядя как высокий плечистый мужчина в одежде небогатого торговца голыми руками крушит кости врагов, еще сильнее вжалась в стену, и чтобы не закричать зажала рот рукой. Старик, оставшийся без опоры вдруг взвыл тонким голосом, упал на четвереньки и брызжа слюною пополз к дверям. Аттон наклонился, приподнял за шиворот здоровенного парня, которому досталось меньше всех, и глядя в его испуганные, полные боли глаза, четко проговорил:

– Быстро забирай отсюда своего хозяина. И ублюдков этих не забудь. Там на улице – еще двое. Сейчас вы сядете в свою карету и будете мчаться до самого имения не останавливаясь. Если я узнаю, что вы обратились в жандармерию, я приду к вам с мечом. Я не стану вас убивать, я поступлю хуже. Я отрублю каждому из вас по одной ноге и одной руке, и тогда, если вы выживете, ваше место будет на площади среди нищих и калек, там где раздают объедки, которыми побрезговали дворцовые псы… Своему хозяину передай – если я узнаю, что он по прежнему мечтает заполучить цветочное дело госпожи Джинны, я приду к нему ночью с мешком клумийских червей, и к утру от него ничего не останется даже для похорон. Ты понял меня?