Юлия Тулянская - Небо и корни мира

До Тиндарита давно долетели слухи о двух главных событиях Обитаемого мира. Ранней осенью восстал Богоборец. А в начале зимы король Анвардена взялся за строительство огромного храма, на которое была согнана тьма-тьмущая народу.

Настала весна.

Во время лекции под Расписной Аркой один из учеников спросил Гренислао, что он думает об анварденском храме. Грено тут же ответил:

– Я считаю, король вардов поступил остроумно: чтобы спасти свой народ от голода, велел заточить его в тюрьму.

Гренислао был знаменит, почти как философы древности. Он считал себя последователем натурфилософов, которые утверждали, что вселенная пребывает в вечном движении и в основе бытия лежит «нечто движущееся». Движение – постепенное изменение, незаметное простому глазу. Это значит, что все на свете находится в постоянном превращении, иначе – вселенная творит сама себя. Таким образом, сам Вседержитель выходил лишь одним из существ, которого ждет судьба всего существующего: развитие, упадок и новое превращение.

Гренислао не преследовали в Тиндарите. Здесь испокон веков за одетыми в шерстяной плащ бородатыми людьми признавалось право говорить на площадях все, что им вздумается. Священнослужители осуждали Грено и даже при встрече с ним переходили на другую сторону улицы, многие благонамеренные горожане с презрением смотрели ему вслед. Но у Гренислао завелось немало последователей, особенно среди молодежи, которые, как и он, подражали древним.

Свою харчевню хозяин давно не подновлял. Краска снаружи вся облупилась, по белому фасаду бежали трещины. С порога харчевни Грено окликнула торговка рыбой Риетта. Располневшая, в пестром платье, с розой, воткнутой в черные, отливавшие в рыжину волосы, торговка махнула рукой:

– Здравствуй, философ. Я хочу задать тебе вопрос, можно?

Грено обернулся с насмешливой улыбкой. Как тут было не улыбаться, если эта красавица смотрит на тебя, как морской хищный цветок на проплывающую мимо рыбку? Риетта – веселая торговка. Она целыми днями громко бранится с рыбаками, которые приносят продавать свой улов в больших плетеных корзинах. Зато потом Риетта ищет способа поразвлечься с таким же бескорыстием, с какой жадностью она только что торговалась.

Торговка рыбой часто думала о Гренислао, молодом философе, которого не все любят, но о котором много говорят. Как-то раз она остановилась на площади послушать лекцию Гренислао. Ей скоро стало неинтересно следить за его рассуждениями, но на молодого философа было приятно смотреть и ей нравился его голос.

– Скажи, философ, какое тебе нравится вино?

– Чужое, – невозмутимо сказал нищий ученый.

Риетта громко засмеялась.

– Тогда заходи в харчевню, здесь найдется вино, которое ты любишь.

В Тиндарите давно повелось, что уличных философов иные желающие послушать их речи зазывали в харчевни и собственные дома и кормили даром. Грено переступил через порог. Молодая торговка увлекла его в глубину харчевни и принялась угощать. Пара бабочек влетела с улицы и вилась возле кувшина вина.

– Какой ужас, – сказала Риетта. – Говорят, у богоборца жена – небожительница. Неужели это правда? Неужели непорочная вестница Престола добровольно живет с таким чудовищем?

Риетту давно занимал странный слух, великая сплетня последних дней.

– Этого никогда не было предсказано, – рассеянно ответил Грено. – Во всяком случае, я не знаю такого текста…

– Да просто уму непостижимо! – горячо поддержала Риетта. – Если бы ты знал, как я не люблю северян! Мрачные, злобные, мне кажется, что и душа-то у них вся черная! – красивое полное лицо торговки исказила гримаса отвращения. – У меня шесть, нет, семь лет назад был северянин, – Риетта вздохнула. – Веришь ли, философ, прожила с ним год как на вулкане. Я уже под конец боялась, вдруг он меня ночью прирежет от ревности! Или что пьяный подерется в кабаке, и мне придется за него платить. Или что на улице кинется на кого-нибудь с кулаками. Ему ведь все равно, кто перед ним: богатый человек, уважаемый или даже вельможа, или воин, – никого не почитал. Я вся измучилась за этот год.

– Не надо так судить обо всем народе, почтенная Риетта. Я тоже знал одного северянина. Когда-то мы встретились на дороге под Флагарно. Он был ранен в бедро, недавно встал на ноги: ехал верхом, а я шел рядом с лошадью. Покладистый, беззлобный силач. Я дразнил его всю дорогу, просто из озорства, называл варваром и смеялся, что он не умеет читать. Он обижался как-то беспомощно, теперь мне даже совестно вспоминать. Ни злобы, ни мрачности в нем не было вовсе. Природа разумна, когда сильных людей наделяет добрым сердцем… Волновали его разные вопросы… О мире, о Конце… Можно сказать, он был мой первый ученик, хотя я еще и не сознавал этого. Дурака мы валяли, – усмехнулся Гренислао. – Смеялись, ночами смотрели на звезды…

Риетта передернула плечами.

– Тебе хорошо говорить. А я чуть с этим своим не поседела! Ненавижу их всех! Никогда больше не взгляну даже в их сторону. Как его вспомнишь, так и понимаешь, почему они за богоборцем бунтовать пошли. Если этот, – она так и выплюнула слово, – еще жив, так точно в первых рядах жжет и вешает. Уже на каторге был один раз за бунт и даже не стыдился. Мне и то было стыдно, что на руках у него клейма, а ему – нет!

– Клейма на руках еще ни о чем не говорят, почтенная Риетта. Сейчас такие времена, что на каторге может оказаться кто угодно.

– Ну, мой-то был настоящий разбойник. Это потом выяснилось! – с мрачным торжеством заявила торговка рыбой. – Прожили мы с ним год, и что ты думаешь? Все-таки этот Ремиро, так его звали, действительно убил знатного человека! Я как предчувствовала! Но, к счастью, мое терпение еще раньше кончилось, и я его прогнала. Что-то мне подсказывало, что с ним опасно. Но что он такой головорез – я даже и подумать не могла. Все надеялась, что он исправится. Да только кто уже пошел по дурной дорожке – того не остановишь. Есть люди, они от рождения такие: как с ними по-хорошему ни будь, они этого не ценят, и все равно их тянет на зло. Черного кобеля не отмоешь добела, вот уж точно! Вельможу в его собственном замке зарезал, как теленка! И сбежал. Наверно, уж прихватил, что плохо лежало, не иначе. Весь город об этом говорил. Да только все уже знали, что я с ним давно порвала.

– Что это за имя – Ремиро? – не понял Грено. – Так северян не зовут.

– По-ихнему – Яромир.

Грено недоверчиво шевельнул бровью.

– Яромир? Как нарочно, и моего попутчика звали так же. Что твой северянин делал в городе?

– Бездельничал, – презрительно сказала Риетта. – Я насилу его заставляла работать, сколько у нас с ним было из-за этого ссор! Сильный, здоровый, мог бы в охрану какому-нибудь богачу наняться и сам разбогатеть – так не хотел! А врал, что у себя дома в княжеской дружине служил. Как же!