Саймон Браун - Огонь и меч

– Ты, может, плохо слышишь…

– Королева потеряла своего ребенка, – сказал сержант.

– …но я сказал, что выпускал кишки… – Голос его увял.

– Прошлой ночью, – продолжал сержант. – Я слыхал, это была девочка, но она харкала кровью, выйдя из чрева. Это было дитя-демон. Оно чуть не убило королеву.

Деджанус выпустил сержанта. Он не верил своим ушам.

– И в городе сгорел старый квартал. Сотни погибших. Говорят, это тоже сделал тот демон.

– Старый квартал? Весь?

– Почти. Я только что оттуда. Ваши гвардейцы помогают, чем могут, но беспорядок царит страшный. Нужно, чтобы пришел коннетабль и принял командование. – Сержант с внезапным интересом посмотрел на Деджануса. – ВЫ ведь коннетабль, не так ли?

Прелат Эдейтор Фэнхоу, как и многие маги, работал вместе со священниками и гвардейцами, помогая одеть и накормить всех пострадавших. Он знал, что все могло быть и хуже, что если бы пожар занялся в ночи, чуть раньше, то несказанное множество людей он застал бы в постелях – но при стольких уничтоженных домах город все же сталкивался с трудностью, ведь нужно было найти крыши над головой для тысяч людей.

Он случайно услышал, как двое пострадавших говорили о чудотворце в трактире на северном конце старого квартала, который исцелял умирающих и сильно обгоревших. Ему потребовался час для отыскания этого трактира. У входа все еще стояли двое усталых гвардейцев.

– Принц там? – требовательно спросил он у одного.

Гвардеец испуганно посмотрел на него.

– Он зашел утром и все еще не выходил. Нам он приказал оставаться здесь. Там сиял странный голубой свет…

Эдейтор предоставил гвардейцу болтать дальше и вошел в трактир. Там были сотни людей, большей частью пострадавшие от пожара. Олио он не увидел. По трактиру расхаживал человек с большим привязанным к спине кувшином и чашей в руке, предлагая всем воду. Эдейтор подошел к нему и спросил о принце. Водонос кивнул на нечто, больше всего напоминающее узел тряпья, сидевшее в углу, со скрытым от глаз лицом.

Эдейтор подошел и окликнул его по имени, но принц не ответил. Он взял Олио за подбородок и приподнял ему голову.

– Боже, ваше высочество, что вы наделали?

Два пустых глаза смотрели прямо сквозь него. Челюсть у принца бессильно отвалилась, а из уголка рта сочилась тонкая струйка слюны.

– Вставайте, – велел Эдейтор и с трудом поднял Олио на ноги. Когда он отпустил его, тот смог стоять сам, но не делал никаких дальнейших попыток двигаться. Эдейтор вытер ему рот и подбородок, а затем взял за руку.

– Идемте со мной, – сказал он, и принц послушно последовал за ним.

Когда они вышли из таверны, гвардейцы вытянулись по стойке «смирно», а затем вытаращились на Олио.

– Что случилось? – спросил один из них.

Эдейтору думалось, что он знает, но прелат не счел нужным говорить об этом.

– Отведите его во дворец, к доктору Триону.

Гвардейцы взяли принца под локотки.

– А вы, прелат?

– Я иду узнать, не может ли ему помочь кто-то в теургиях. Передайте Триону, что я присоединюсь к нему, как только смогу. А теперь ступайте.

Гвардейцы со своим подопечным ушли. Эдейтор прикрыл глаза. Он был уверен, что не найдется магии, способной исцелить от такого. В конце концов, кто же мог переделать сотворенное одним из Ключей Силы?

Примас Поул плакал над телом новорожденной девочки, неподвижно лежащим на алтаре королевской часовни. Он слышал, как на скамьях позади него бормочут молитвы несколько священнослужителей, но у алтаря стоял только он.

«Боже милостивый, – молча молился он, – скажи мне, почему ты сотворил такое? Почему ты пронзил плоть сего ребенка? В ней ведь нет никакого демона. Она лишь младенец, убитый какой-то силой, а разве не ты источник всякой силы?»

Он погладил малышку по голове. На ней был пучок темных волос. Маленькое тельце сделалось черным от крови, а кожа вся пошла синяками винного цвета.

«Ужели сие есть твое проклятье, обрушенное на Кендру за мои грехи? Ужель твоя месть столь ужасна? Ужель ты убьешь и других детей из-за меня?»

Поул прекратил плакать и несколько раз глубоко вдохнул. «Во имя тебя, Господи, если б мы только знали, каково оно».

– Я выставил часовых, – доложил Гален новому командующему армией, – но думаю, они не вернутся.

Чариона еще никогда в жизни так не уставала.

– Мы должны что-то сделать с Сендарусом.

– У нас нет никакой возможности сохранить его тело. Он должен быть похоронен.

– Тогда извлеките его сердце и уложите в корзину с солью. Арива должна получить хоть что-то.

Она внимательно посмотрела на Галена; проявляемое им горе из-за смерти аманита вызывало у нее любопытство. Хотя Чариона жила далеко от Кендры, она хорошо знала, какую антипатию испытывали члены Двадцати Домов к знати меньших провинций королевства, в том числе и ее собственной.

– Что вы о нем думаете?

– Он был храбрым солдатом и умным вождем, – ответил Гален. – И он мне нравился. Мне больно за Ариву. Его смерть раздавит ее.

– По крайней мере, он погиб геройски, – промолвила Чариона, пытаясь приободрить Галена и сама себе удивляясь. – Он прогнал от Даависа Салокана, спасая Хьюм, а потом и вторую, нежданную армию вторжения объявленного вне закона Линана.

При упоминании этого имени Гален содрогнулся.

– Линан преобразился в демона.

– Вы его видели?

– Лишь издали. Я видел, что он сделал с восемью рыцарями и Сендарусом.

Четты вынесли с поля боя большую часть своих погибших. Когда наступила ночь, они уложили их вместе с оружием в неглубокую яму. Дженроза насчитала пятнадцать сотен погибших, и почти треть составляли уланы. В середине ряда лежал Камаль. Она стояла перед ним, глядя на его лицо. Он выглядел удивительно мирно, с лежащим рядом мечом, окруженный своими собратьями-воинами.

– Камаль Аларн, – произнесла она. – Коннетабль Гренды-Лир. Капитан Красных Щитов. Генералов Гигант. Отец Линану Розетему. – У нее перехватило горло, и на глазах выступили слезы, хотя она думала, что уже выплакала их все. – И возлюбленный Дженрозы Алукар, ученицы магии из Теургии Звезд.

Он был последним и самым великим из помянутых. Она отступила от могилы в объятия Эйджера и Линана.

– Все кончено, – сказала она, и тысяча четтов шагнула вперед, закончить погребение.

Арива лежала в постели. Горничные и слуги молча стояли по одну сторону. Харнан Бересард стоял в ногах постели, а Оркид Грейвспир – возле изголовья. Доктор Трион закончил обследовать королеву и отошел, сделав Оркиду знак подойти к нему.

– Физически она вполне здорова. О душе ее я ничего сказать не могу. Она не разговаривала со мной с сам… с самых родов.

Оркид вернулся к королеве и взял ее за правую руку.

– Ваше величество, весь народ скорбит о вашей потере.