Саймон Браун - Огонь и меч

К нему подъехал Эйджер.

– К этому краю требуется привыкнуть, – промолвил горбун.

– Я к нему никогда не привыкну, – ворчливо ответил Камаль. – Откуда мы знаем, что ему есть конец? Мы можем ехать, пока не состаримся, и так и не добраться до другой его стороны.

– Бывает судьба и похуже. У Океанов Травы есть особая красота.

Камаль с тревогой посмотрел на друга.

– От всех этих ран у тебя наступает размягчение мозгов. Нет здесь никакой красоты. Этот край какой-то… не знаю…

– Безжалостный, – предположил Эйджер.

– Да, именно.

– Линан, похоже, чувствует себя здесь как дома.

– Он на четверть четт. И кроме того, здесь он чувствует себя в безопасности.

– А ты разве нет?

– Я не почувствую себя в безопасности до тех пор, пока Линан не будет восстановлен в правах в Кендре, а на мне снова не окажется мундир коннетабля, – хмыкнул Камаль.

– Восстановлен в правах кого? – помолчав, спросил Эйджер.

– Ты думал о нашем разговоре с Кориганой и Гудоном той ночью?

Эйджер кивнул.

– Их слова имели смысл.

– Линан не является законным наследником трона Гренды-Лир, Эйджер. Есть моральное и законное отличие между помощью в устранении несправедливости с объявлением его вне закона – и помощью в узурпации трона королевы Аривы.

– Арива – его заклятый враг. Он сын ненавистного простолюдина, который заменил ее любимого отца в качестве мужа и консорта Ашарны. Она никогда его не любила. Восстановление Линана в правах во дворце не сделает его положение надежным.

– Что ты имеешь в виду?

– Двадцать Домов, а может, даже и сама Арива по-прежнему будут видеть в нем угрозу.

– С этим мы сможем справиться.

– И не забывай, всегда остается вероятность, что Арива была в сговоре с Оркидом и Деджанусом.

– Никогда в это не поверю.

Эйджер наклонился и, взяв узду Камаля, натянул ее.

– Даже если Арива и не участвовала в первоначальном заговоре, то сейчас она, должно быть, полагается на Оркида и Деджануса. Она не может допустить возвращения Линана.

Камаль высвободил узду.

– Ты понимаешь, о чем говоришь? Что именно это будет означать для всех нас.

– Возможно, это означает для нас спасение.

– Нас могут повесить за измену.

– Если нас поймают, то так и так повесят за измену. Камаль пришпорил лошадь, не желая слушать его.

– Или, вероятно, просто отрубят нам головы, как только захватят в плен! – крикнул ему вслед горбун.

«Проклятье! – сердито подумал Эйджер. – Это был едва ли не наихудший способ попытаться в чем-то убедить Камаля». К нему подъехала Дженроза.

– О чем шла речь?

– Говорили о политике, – небрежно обронил он.

– Тут у вас никогда раньше не было разногласий, – фыркнула Дженроза.

Эйджер пожал плечами.

– Ему не по душе Океаны Травы, – непринужденно ответил он. – Они делают его раздражительным.

Они с миг молча ехала рядом, а затем Дженроза сказала:

– Дело ведь не только в этом, не так ли?

– В какой-то мере, – согласился Эйджер, не готовый сказать больше. Дженроза молчала, но ее присутствие требовало ответа. Она отлично умела добиваться того, чего хотела. – Не беспокойся об этом. В конце концов один из нас склонится к точке зрения другого. Ну, я прихожу кружным путем к его взгляду на вещи; обычно все выходит именно так.

– Речь шла о Линане, да? – не отставала она.

– А когда мы обсуждаем что-то иное? Где он, кстати? Я все утро его не видел.

– С Гудоном, едет позади вон тех всадников.

– А также, бьюсь об заклад, и с Кориганой.

– Нет. Она едет впереди. Ты ее недолюбливаешь, не правда ли?

Эйджер обдумал вопрос.

– Она необязательно не нравится мне. Думаю, Камалю она не очень-то по душе.

– Камаль подобен отцу, приглядывающему за единственным сыном, обольщаемым женщиной, которую он не одобряет.

Эйджер кивнул.

– Я смотрел на это иначе, но ты права.

– Камаль рассказал мне о своем столкновении с Линаном. Он не знает, сердится ему или грустить оттого, что принц выступил против него.

– Это было бы трудно по многим причинам.

– Он говорил мне, что у них с Кориганой вышел спор.

– Он рассказал тебе о том, что… – голос Эйджера стих.

– Что случилось?

Эйджер показал на авангард колонны. Дженроза посмотрела и увидела, что головные всадники устремились галопом к гребню ближайшего взгорка. Она наблюдала затем, как они достигли его, а затем исчезли, перевалив на другую сторону. Следом за ними устремились и другие четты. Горизонт слегка затуманился от пыли.

– Рендл? – спросила она.

Эйджер не ответил, но дал шпоры лошади. Дженроза изо всех сил старалась не отстать от него, но он держался в седле лучше и вырвался вперед. Она смотрела, как он достиг гребня, потом вдруг натянул узду, и его лошадь уперлась копытами в землю. Через несколько секунд она поравнялась с ним и глянула вниз. Дыхание застряло у нее в горле.

В каких-то пяти лигах паслось самое большое стадо скота, какое ей когда-либо доводилось видеть. Она понятия не имела, сколько в нем голов, но на желтой и бледно-зеленой равнине оно выглядело, словно темный поток.

Рядом с ней появились Линан и Гудон. Глаза Линана широко раскрылись, несмотря на яркое солнце.

– Оно больше, чем мне помнится, – со своего рода благоговением прошептал Гудон. – Маленький господин, это и есть богатство клана Белого Волка. Моего клана.

Кроме скота, Дженроза теперь разглядела и нечто, с виду похожее на две длинные цепочки насекомых яркой расцветки, тянущихся по обеим сторонам от основной массы стада. Вскоре она увидела, что это большие шатры на широких телегах, и каждую такую телегу везли четыре и более лошадей. А на одиночных лошадях четты разъезжали вокруг и среди стада, погоняя скот и не давая ему разбредаться. Казалось, четтов было почти столько же, сколько и скота.

– Насколько велик ваш клан? – спросила Дженроза у Гудона.

– Один из самых больших, – с гордостью ответил он. – Мы ехали пока с Левым Рогом, личной охраной Кориганы – это тысяча воинов. А есть еще Правый Рог и основная группа, Голова, в пять тысяч воинов. Если мы не воюем, то Голова всегда остается со стадом, в то время как два Рога поочередно ведут разведку впереди и по сторонам, обычно на расстоянии многих лиг от основной группы.

– Не понимаю, Гудон, – проговорил Линан, лицо которого все еще отражало испытанное им удивление. – Я думал, четты жили группами человек в сто или около того. Ты сам говорил мне это по пути к ущелью Алгонка.

– Мы жили так много веков, до войны с работорговцами. Отец Кориганы понял, что мы должны объединиться для борьбы с набегами налетчиков вроде Рендла и Прадо. Но прежде, чем он смог объединить кланы, должен был объединиться и каждый клан. Вражда и грызня между семействами в каждом клане шла не меньшая, чем, между самими кланами. Ныне каждый клан кочует и сражается как единое целое. Это означает, что кочевать им приходится намного больше, иначе объединенное стадо уничтожит все пастбища, но большая безопасность стоит того.