Генри Олди - Гарпия

«Ценность избыточная,» – согласился иллюзион.

Вернувшись к первоначальному облику, метла взлетела над полом. На ней, словно всадница – на норовистом скакуне, возникла девица, похожая на Марысю. Доцент встал так, чтобы реальная Марыся ничего не увидела. Он сомневался, что капитанской дочке понравится летать голышом, всем на загляденье – даже в качестве лабораторного примера.

«Ценность пиковая», – оценил иллюзион, имея в виду то ли метлу, то ли наездницу.

– Попробуйте еще раз, – дал совет Кручек. – Для закрепления. И скромнее, скромнее, молодой человек…

Он двинулся между столами, забыв о метле. Вчера тетушка Руфь поведала ему о визите мышки из «дамбы». Тонкие намеки, граничащие с угрозами; принуждение к доносам. Она долго собиралась с духом, пожилая скрипторша. Не могу доносить, сказала она. И не доносить не могу. Боюсь. Казалось бы, пустяк. Ваш абонемент – передай, и дело с концом. А чувствую себя змеей подколодной.

Что посоветуете?

Кручек поцеловал тетушку Руфь в щеку. Вы – моя единственная любовь, тетушка. Вы – чудо. Дайте им мой абонемент, и спите спокойно. Вот, смотрите, я создал для вас розу. Ну, не создал. Утащил из корзинки вредной девчонки по имени Герда. А в корзинку бросил монету. Все честно, берите. Спасибо вам, с вами тепло…

Он умолчал, что ночью ему снился Антонин Тератолог. Коронный друнгарий глядел с укоризной и грозил пальцем. А Кручек ничего не мог ему возразить. Я предлагаю вам осторожность, говорил палец. Разумную осторожность. Здравый смысл. Все, что можно потрогать, разъять на волокна, убедиться в безопасности – и вздохнуть спокойно.

Что предлагает вам гарпия, дорогой мой?

Целый космос, хотел ответить Кручек. Пускай я-нынешний не в силах его потрогать и разъять на волокна. Старик-садовник сажает яблоню для других. Возможно, когда-то я прикоснусь к творимому мной. Если пойму: под Овалом Небес, на Квадрате Опоры, живет множество очень разных людей, опровергающих наше с вами представление о людях.

Птичьи лапы, конские копыта, голова собаки. Фикция, маскарад. Но фикция подтверждается опытом. А психономы не подтверждаются ничем, кроме россказней подозрительной гарпии.

Вечный Странник! Что, если она лжёт?!

Я не в силах проверить это знанием. Я могу принять это на веру. Или не принять. Ну почему я? Я не умею верить. Мне нужны причины. Основания. Аргументы. От гипотезы к теории, от теории к практике. Если б еще гарпия не была так похожа на Агнешку…

– Не напрягайтесь. Мана должна изливаться без помех.

– Да, мастер. Я стараюсь.

Он не сразу сообразил, что разговаривает с Келеной. Гарпия наклонилась к иллюзиону, целиком отдавшись работе. Пассировку она провела с блеском. Инвокации – удовлетворительно. Фитиль горел, не давая копоти. Дым рассеялся, в «творильне» возник пейзаж: скала над обрывом, внизу – море.

На ветке можжевельника сидела гарпия.

Пейзаж напоминал зыбкую акварель. Все узнаваемо, есть свет и перспектива. Но скала, дерево, волны с барашками на гребнях скорее угадывались зрителем, восстановлены по намекам. Ограничена запасом маны, Келена сосредоточилась на гарпии. Маленькая женщина-птица соответствовала оригиналу до мелочей. Кроме лица – сколько Кручек не щурился, он не мог разобрать: похожа иллюзия…

Или нет.

Одинокая, гарпия в иллюзионе смотрела куда-то за море. Над ней, серебряным приговором, возникали руны, коверкая жесть оправы:

«Ценность утилитарная».

Доцент нахмурился, разочарован. Прием из элементарных. Возьми лекаря, пекаря, солдата, обозначь признаки ремесла – ланцет, скалку, копье – и утилитарная ценность налицо. Правда, в случае с гарпией, сидящей на ветке, вопрос утилитарной ценности спорен. Даже не сам вопрос, а уровень этой ценности…

…что, если она лжёт?!

– Продолжайте, – он зашагал дальше.

Марыся в качестве примера избрала жабу. Кручек удивился такому решению капитанской дочки. Он ждал ветра, туч, грозы. Корабля в море. И нате вам – жаба. Жирная зеленая квакуха. Посреди болота.

– Ну-ка, дайте развитие…

Встав за спиной девушки, он ждал, как та выпутается из ситуации. Иллюзион тоже молчал, колеблясь. Жаба высунула длинный язык и слопала комара. Вскоре еще пара комаров нашли гибель в желудке обжоры. «Ценность…» – проявились задумчивые руны.

И замерцали, не спеша с резюме.

Жаба взлетела в воздух. Кочка под ней трансформировалась в блюдо, по краям художественно выложенное укропом, базиликом и галангалом. Болото – в дорогую ресторацию. Комары – в расторопных кельнеров. Приземлившись на блюдо, жаба вывернулась наизнанку и утратила большую часть тела. Одни лапки, считай, остались – «cuisses de nymphes d\'aurore», если верить меню, раскрытому на странице: «Шеф-повар Огюст Эскоффье рекомендует».

«Ножки нимф утренней зари», – перевел Кручек.

«Ценность утилитарная», – согласился иллюзион.

Доцента взяли сомнения. Он полагал, что в данном случае ценность – избыточная. Но иллюзиону виднее. Пока Кручек размышлял, ресторация исчезла, вновь сменившись болотом. Жаба внаглую жрала комаров, вернув себе исходный вид. Наевшись, она выпучила глаза и надулась. Миг, другой, и из ее зада вывалился крупный рубин. Следом – второй. И третий.

Отрыгнув горсть жемчужин, жаба добилась признания:

«Ценность избыточная. Зафиксировано».

На лбу Марыси выступили капельки пота. Жаба угомонилась, дорогие испражнения расточились туманом. Кто-то шел из глубины болота к жабе, тыча в трясину слегой. Голова квакухи вспучилась трехлучевым гребнем. Гребень быстро твердел, отрываясь от бородавчатой кожи, заворачиваясь кольцом. Раз-два, и жаба причислила себя к сонму коронованых особ.

Сунувшись в тину, она вынырнула обратно со стрелой во рту. Выкаченные зенки приобрели странное, лукавое выражение. На толстой шее сверкнуло колье, очень похожее на то, какое носила профессор Горгауз.

Молодой дворянин, выбравшись из болота, уставился на красавицу, словно ждал фею, а встретил дракона. Волосы дворянина патлами выбивались из-под шляпы. Тонкой струйкой на подбородок текла слюна. Беззвучно шевелились губы, изрыгая брань. Сходство было несомненным, но Кручек не стал заострять на нем внимание.

И заслонять иллюзион Марыси от Хулио Остерляйнена тоже не стал. Сами разберутся. Наше дело – Высокая Наука. А в амурных делах Вечный Странник ногу сломит.

«Ценность пиковая», – подтвердил иллюзион.

– Отлично, – похвалил доцент.

Он хотел продолжить обход, но зачем-то обернулся к гарпии. И понял, что дело плохо.

В иллюзионе Келены творилась неразбериха.

Ясно видимой оставалась лишь крошечная женщина-птица. Сменив кривые лапы на стройные девичьи ножки, она парила в вышине. Над ней крутилась воронка смерча, уходя в крышку «творильни». Под гарпией кипело бурое месиво. Временами из него проступал горный пик, крыша дворца или крона дерева.