Далия Трускиновская - Диармайд. Зимняя сказка

– Да, мы – нищие, мы – жалкие! Мы работаем в стол! А вы вовремя экспертами стали! Вот почему ты не переводчик, не домохозяйка, а эксперт? Потому что мы сохранили совесть! Мы никогда не стучали!

– Какой бы дурак нанял тебя стучать? – удивилась Дара. – Да ты бы из этого устроил праздник на весь город!

Она еще не понимала всей глубины этой истерики. А Артуру показалось, что наконец нашелся крайний, и он понес чушь. Так получалось, что его гениальность не нашла применения потому, что имелся избыток совести, а у тех, кто продался Системе, нет в жизни ни хрена, только суета вокруг гениев и жгучая к ним зависть, и если женщина, оставшись без мужа и детей…

– Ну, вот что, – наконец разозлившись, жестко сказала Дара. – Ты можешь быть мазохистом, ты можешь быть хоть копрофагом – это твоя проблема, флаг в руки и поезд навстречу! Но если ты решил самоутвердиться за мой счет – то это уже моя проблема! И я решаю ее так, как считаю нужным!

Она хотела ограничиться только этими словами, сдержанной угрозой, которая, если вспомнить ее намеки на «работу», должна была надолго угомонить Артура, как и большинство гениальных бездельников, пугливого. Но рука сама собой вылетела вперед – сперва расслабленная, окаменевшая в последний миг движения.

Дара даже кончиками пальцев не прикоснулась к Артуру – но он отлетел, шлепнулся на тахту, прямо на Ильичей, и уставился на нее снизу вверх, разинув рот и выпучив свои сказочно прекрасные глаза.

Говорить он не мог – только тряс головой, как будто получил сильнейший удар по затылку, хотя между затылком и стеной оставалось немалое пространство. Вдруг он закашлялся, харкнул – изо рта вылетел большой глоток крови.

Этого Дара не ожидала.

До сих пор она только исцеляла – Фердиад, несомненно, умевший справляться с врагами, никогда не учил ее нападать, а только защищаться, и то – без членовредительства.

Но первой любви удалось-таки ее не на шутку рассердить.

Дара попятилась и выскочила за дверь. Сдернув с вешалки полушубок, она торопливо оделась и тут вспомнила, что сумка и листки талисмана осталась в комнате. Она заглянула.

Артур сидел на тахте, сгорбившись и тяжело дыша, ощупывал себе грудь и, кажется, плакал…

Дара вошла, собрала листки, сняла со спинки стула ремень сумочки, спрятала свое творчество, накинула ремень на плечо, повернулась к своей первой любви – и отточенным движением целительницы протянула к Артуру обе руки. Она могла хотя бы снять ему боль – и она честно хотела снять боль, да только он шарахнулся и махнул рукой, что вполне заменило два слова, слившихся в одно: боюсь-уходи!

В прескверном состоянии души и тела Дара вышла на ночную улицу. Очевидно, там, в Артуровой квартире, отсутствие любви в ее душе было настолько велико, что пропорционально возросла и сила. Отсюда и выплеск…

Теперь она могла бы лучше понять природу Саниных вспышек – если бы только вспомнила про Сану.

Совет крестной Эмер оказался бесполезен – а почему, Дара и думать не желала.

Себя она ни в чем не винила – да и считать ли виной то, что она приблизила к себе мужчину, совершенно не побеспокоившись, что у него в сердце и в голове, а придавая значение только красоте глаз, воспоминаниям и гармонии темпераментов?

Дара не любила признаваться в ошибках – да это сейчас и не требовалось…

Мимо медленно шла машина с зеленым огоньком. Дара не успела подумать, зачем ей такси, как рука сама сделала известный жест, нацеленный вниз, вроде жеста зрителей в Колизее. Машина притормозила, Дара села рядом с шофером и тут поняла, в чем дело. Она просто не хотела оставаться наедине с ночью в таком странном состоянии.

– Куда едем? – спросил шофер.

– Пока – прямо.

В машине было тепло, хотя и накурено. Дара попыталась собраться с силами. Для этого требовалось наладить глубокое дыхание. Дышать табачным дымом она не хотела.

– А теперь куда едем?

– На озеро.

– КУДА???

– На озеро, – повторила Дара, изобразив, как сильно удивлена его изумлению. В самом деле – женщина среди ночи, более того – среди зимней ночи просит, чтобы ее отвезли к берегу замерзшего озера, и что же тут противоестественного?

– На дачу, что ли? – шофер решил, будто догадался.

– Нет, просто на берег. Хочу свежим воздухом подышать, – объяснила Дара.

И точно – после воплей Артура ей для дыхания требовался именно свежий морозный воздух. Но не только. Она вспомнила еще кое-что.

Она умела давать сдачи и не используя силу. Артур настолько разозлил ее, что она влепила своей первой любви со всей дури – как словесно, так и на энергетическом уровне. Сейчас ей хотелось успокоиться. Испытанный способ Саны не подходил – ей сама мысль о постели была сейчас неприятна, как будто близость с мужчиной могла быть только местью Артуру и ничем иным.

Однако было сильное средство, способное привести в порядок растрепанные чувства. Дерево, древнее имя которого использовал Фердиад, чтобы заново окрестить Дару, старый дуб на берегу озера, который он показал ей в день их первой встречи.

Если уж не секс, если уж сорвалась задуманная ночь, так хоть ночная прогулка – до усталости, до того состояния, когда мысль в голове остается одна: СПАТЬ.

Теперь место, где рос дуб, было не таким уж уединенным, лет десять назад выстроили пансионат, и дуб оказался на его территории. Но Даре хотелось прийти к дереву не через пансионатский двор, а берегом, пусть даже по колено в снегу.

К счастью, выяснилось, что примыкавший к берегу лес частично вырубили. И потому Дара, оставив на шоссе машину и крупную банкноту впридачу (о том, что на деньги она успела наговорить несколько важных слов, шофер не знал и потому был уверен, что не уезжает только из джентльменской порядочности), без затруднений вышла к озеру.

Была грань, была полоса, о которой она не могла бы сказать точно – это еще суша или уже замерзшая вода. Не покрытая снегом, немного скользкая полоса, по которой можно было неторопливо подойти к заветному дубу. Заодно и попросить у него прощения, что так долго не показывалась. Уж на Йул-то могла заглянуть…

Но когда за поворотом уже должен был появиться этот самый дуб, Дара ощутила легкий толчок в грудь.

К дереву ее не пускали.

Она остановилась, размышляя, кто бы там мог быть из своих. Изора – не тот человек, чтобы по ночам наносить визиты деревьям. Сана, скорее всего, в постели с Кано (веселое любопытство само, помимо желания Дары, послало зов Сане, и ответ был смешной и странный, встал перед глазами образ то ли кудлатого спаниэля, то ли иной, похожей на него, рыжей псины). Третьей целительницей, окончившей Курсы, в этом городе была Мойра. Тоже, пожалуй, не тот человек, чтобы ночью шастать непонятно где.