Марина Дяченко - Горелая башня

Ну я и дурак, думал Гай, все крепче сжимая зубы. Ну я и кретин… И как это он меня так легко раскрутил?!

— Ну и дорога, надо сказать, — тут Крысолов чуть не ударился головой о крышу кабины, — ну и водитель, надо сказать, адский… Ты имел в виду, что вот именно за это тебе прекрасно платят? И набор, вероятно, по конкурсу, охотников полным-полно?

— Нет, — выдавил Гай.

— Что, никому деньги не нужны?

Да что ж он не отстанет никак, подумал Гай почти жалобно. Ну чего ему еще надо-то?..

— Дорога, сами видите… Никому не охота по этой дороге… да еще мимо… ну, места такие. Мимо Пустого Поселка…

Крысолов заметно оживился:

— Пустой Поселок? Парень… словесник, филолог, фольклорист. «Актуальный фольклор в его саморазвитии», а? Купи у меня тему, дешево возьму, а хочешь, бери бесплатно, «глубокие исследования молодого ученого», «юноша, вам уже готово местечко в аспирантуре»…

Гай прерывисто вздохнул. Ладно, смейся.

— Шагающие деревья!.. — продолжал потешаться Крысолов. — Гигантские пауки! Летающие кровососы! Ползучие запальцеукусы!.. Нет, серьезно? Ты мне про Пустой Поселок — в порядке лекции или ты в это веришь?..

Гай хмыкнул. Комичность ситуации заключалась в том, что самым яркий представитель «актуального фольклора» ехал с ним в одной машине.

— Ладно, — отсмеявшись, сказал флейтист. — Хорошо… Пустой Поселок. А что в нем страшного?

Гай молчал. Смотрел на дорогу.

— Пустой — ну и пустой себе… Ты вроде бы пустоты не боишься?

Гай зябко повел плечами. Про Поселок говорили всякое, и так живописно, что, не будь у Рыжей Трассы объездного рукава — нет, никто бы не сел здесь за руль. И он, Гай, не сел бы…

— Нет, парень, ну серьезно… ты в Пустом Поселке бывал?

Гай поперхнулся. Крысолов пожал плечами:

— Сам же говорил — «мимо езжу!» Он же на дороге лежит, неужто не бывал?!

— Прямая дорога, — наставительно сказал Гай, — не всегда самая короткая.

Теперь поперхнулся Крысолов:

— Да? Ну-ну… «Этот парень был смышлен, он не перся на рожон… Этот парень был смельчак, не мечом, а не речах»…

Гай тяжело вздохнул. Крысолов шутил, смеялся и подтрунивал, и поводов для беспокойства вроде бы не находилось, но в Гаевой душе зашевелились почему-то все прежние страхи; совершенно в соответствии с его душевным состоянием на небе сгустились тучи. День съежился, навалилась предгрозовая темень — и в этот самый момент впереди показалась развилка.

Старая дорога, не меняя направления, углублялась в лес и терялась за стволами; новая круто сворачивала вправо, к реке, намереваясь втиснуться между кручей и берегом, пробежаться по самой кромке и избавить путника от пути через Пустой Поселок. Гай решительно свернул.

За окном мелькнул дорожный указатель; далекая вспышка выхватила из мути трудноразличимую надпись «Объезд». Крысолов вдруг тихо засмеялся, и от этого смеха Гаю сделалось не по себе.

— Славный ты парень, — сообщил флейтист, все еще смеясь. — Хочешь, легендочку подарю? Украшеньице актуального фольклора? Про Того, кто живет под землей, и питается исключительно путниками. Объявится где попало, схватит жертву за что придется — и тянет, туда, под корни, глубоко-глубоко… И рытвины от него остаются — ну точно как от экскаватора… Не слыхал?

Земля вздрогнула.

Не гром — и молнии-то не было, глухой подземный грохот; фургон подскочил, на мгновение оторвав от земли передние колеса.

Тормознув, Гай едва не высадил лбом стекло.

— Легче, парень!.. — Крысолов еле успел подхватить свою сумку.

— Что это? — выдохнул Гай. Крысолов улыбался — от уха до уха:

— Подземная тварь дебоширит, по всему видать… А что, страшно?

Гай ощущал вкус собственной слюны. Противный, надо сказать. Металлический.

— Все бы вам насмехаться, — сказал он глухо.

Крысолов поднял длинный палец:

— Запомни раз и навсегда. В моем обществе если чего-то бояться… ну, разве что меня. Остального бояться глупо, а я к тебе расположен… по-дружески. Следовательно, мой юный водитель в безопасности, следовательно, поедем, не век же здесь торчать, сейчас будет дождь…

И он подмигнул. И, будто желая подтвердить его слова, совсем неподалеку хлестанула молния и грохнул, расползаясь по небу, гром.

…Это был коротенький участок дороги, где ее прижимала к реке почти вертикальная глинистая стена, усыпанная, как изюмом, пятнышками стрижиных норок; теперь стрижи носились над бесформенной грудой камней и глины, которая была когда-то частью этой стены и которая завалила дорогу от обочины к обочине, не оставляя ни малейшей лазейки не то что для фургона — для бульдозера.

Гай соскочил на землю.

В потемневшую реку скатывались камушки; о возможности обвала говорено-переговорено, но укреплять стену — безумно дорого, да и зачем, не так часто тут проезжают… Ну, пару грузовиков в день, ну, мальчишка на фургоне с нутриями…

Гай поежился, воочию увидев, как кусок дороги под колесами оползает в реку, как вода выдавливает стекла… собственно, ему и выплывать было бы незачем. Потому что если за одну нутрию он еще в состоянии заплатить, то за десять, да еще с машиной…

Впрочем, ничего страшного. Обошлось; Гай перевел дыхание, жизнерадостно обернулся — и только теперь вдруг понял.

Крысолов сидел в кабине. Молчал, смотрел, обнажая в улыбке великолепные белые зубы.

Вот так. Вот так одно обещание, данное в надежде на легкий исход, оборачивается… совершенно другим обещанием. Думать надо было раньше, теперь плачь-не плачь…

Да черт с ней, с нутрией поганой!.. Да жила бы под мостом, заплатил бы Гай, не облез бы…

Он что обещал-то?! СЕГОДНЯ доставить пассажира В ЛУР? А как он доберется, если дорога закрыта? Через ПУСТОЙ ПОСЕЛОК?!

Хлынул ливень.

Ливень долго ждал этого момента и теперь едва не захлебывался от злорадства; рубашка вымокла сразу и противно прилипла к телу, вода текла по волосам и заливалась за шиворот, бесновался ветер, ноги разъезжались в рыжей грязи, капли лупили по щекам, скрывая от посторонних глаз постыдные, злые слезы.

— Зачем? — спросил он у Крысолова. — Что я вам сделал? И зачем так сложно — не проще сразу шею свернуть?!

Губы Крысолова дрогнули, Гай скорее увидел, чем услышал — «Садись в машину».

И не сдвинулся с места — стоял, чувствуя, как сбегают по спине холодные ручейки дождя.

— Садись в машину, — повторил Крысолов, и Гай понял, что не ослушается. Кишка тонка — противиться ТАКИМ приказам.

Он медленно взобрался в кабину, на свое место; вода лилась по стеклам, закрывая мир, а Гаю и не хотелось на него смотреть — он скорчился, обняв мокрые плечи мокрыми руками.

— Ну-ка, посмотри на меня, — негромко велел Крысолов.

Гай согнулся сильнее.

— Посмотри на меня.