Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 2. Крепость Теней

– О чем ты грустишь? – Элит ласково провела ладонью по его щеке. – В этом доме нет грусти и печали, здесь только мир без раздора, справедливость без утесненья и изобилие во всем без изъяна. Здесь обретешь ты счастье и ликование своего сердца.

– Ах если бы! – Бьярни вздохнул. – Никакое ликование мне не суждено, пока жив Торвард конунг. Пока я не отомстил ему за моих братьев и не отогнал его от Зеленых островов настолько далеко, чтобы быть уверенным, что он не вернется. И лучше всего отправить его к Хель – она-то своих гостей не выпускает.

– А кто такая Хель? – Элит удивилась. – Что это за женщина? Она живет так далеко? Или это колдунья?

– Хель? – теперь удивился Бьярни. – Это не женщина, я говорю о хозяйке мира мертвых. Ты забыла? Я же рассказывал тебе.

– Ах да! Тогда пусть. А я подумала, что не годится тебе упоминать других женщин, когда рядом я. Скажи, разве ты можешь думать о других, видя меня рядом с собой?

– О чем ты говоришь? – Бьярни смотрел на нее, удивляясь все больше.

В этом странном доме сама Элит казалась непохожей на себя. В ней что-то неуловимо изменилось: то ли голос звучал как-то по-другому, то ли говорила она как-то иначе, иначе двигалась… И в глазах ее, как всегда прекрасных, появилось какое-то чуждое выражение. Они были полны ласки и обещания, но в то же время смотрели будто бы из недостижимой дали. У Бьярни вдруг появилось ощущение, что перед ним совершенно незнакомое существо – даже более незнакомое, чем в тот день, когда он впервые увидел Элит в бруге Айлестар. Эта девушка была изменчива и неуловима, как тень облаков на воде, волнуемой ветром. А ведь ему уже казалось, что они близки, как брат и сестра, выросшие вместе, что он знает ее… А оказалось, что совсем не знает, и в каждый миг отражение на воде могло перемениться. Да есть ли у нее вообще простая человеческая душа, которую можно узнать?

– Я говорю лишь о том, что вижу в твоих глазах, о том, что чуткий слух мой улавливает в недрах твоей души, – глубоким певучим голосом ответила Элит.

И теперь Бьярни явственно слышал что-то совсем новое в ее речи. Та Элит, которую он знал, могла говорить торжественно или просто, но почти всегда в ней сквозило милое лукавство, составлявшее одну из главных ее прелестей. Сейчас же она была как старинный поминальный камень, вдруг обретший голос.

– Когда взор твой впервые погрузился в глубину моих глаз, сердце твое затрепетало, как зайчонок, схваченный сильной рукой охотника, – продолжала она. Бьярни смотрел в ее сияющие глаза и не мог пошевелиться, скованный струящимся из них волшебством. – И с тех пор не можешь ты не повернуть головы, если прохожу я мимо, не можешь смириться с мыслью, что другому достанутся все сокровища моей любви. Но ты можешь завладеть ими когда пожелаешь. Для тебя – моя красота, к тебе устремляются мои желания, как Клиона стремится к Мананнану Мак Ллиру, соединяя воды прелести своей с волнами его мощи…

Ее руки легли на его плечи, лицо приблизилось, губы коснулись губ… Запах цветов охватил Бьярни, но вместо блаженства пришел ужас. Однажды Элит уже пыталась обольстить его – в ту первую его ночь в бруге Айлестар, пока он еще не объявил о своем родстве с Домом Клионна и она хотела заставить его признаться в этом. Или убедиться, что он, не способный справиться со своими желаниями и не помнящий о чести, недостоин называться ее братом. Тогда Бьярни выдержал испытание, и больше Элит никогда не говорила с ним так. Почему же она опять взялась за прежнее?

– Что с тобой? – Бьярни с усилием взял себя в руки и отстранился. – Элит! Опомнись! Ведь я твой брат!

– Нет братьев и сестер в нашей стране блаженства, есть лишь мужчины и женщины, – шептала она, пытаясь снова прильнуть к нему, и Бьярни похолодел от ужасной догадки.

Нет, он не подумал, будто Элит сошла с ума. Он просто понял, что перед ним не Элит! Пусть она похожа на дочь Клионы, как ее собственное отражение, но это совсем другая женщина. Да и женщина ли это? Под прекрасным обликом Элит могло скрываться какое угодно чуждое существо. Истинное чудовище. И если он только позволит ему приблизиться, то может лишиться жизни, даже не заметив, как это произойдет.

– Сгинь, ведьма! – Бьярни схватился за нож на поясе и выставил перед собой железный клинок.

Женщина замерла в шаге перед ним, приподняв руку, будто желая прикоснуться к клинку и не смея. Лицо ее застыло и вместо упоения страсти выражало теперь настороженность.

– Ты не Элит, – сказал Бьярни, не сводя с нее такого же настороженного взгляда. – Я знаю. И я не позволю тебе подойти.

Окинув беглым взглядом дом, он увидел, что все его спутники спят, лежа на тростниковом полу. Хозяина нигде не было видно, но огонь в очаге ярко пылал, будто невидимые руки постоянно подбрасывали в него лучшее топливо.

– Не тревожься ни о чем, – сказала женщина. Теперь она выглядела почти спокойной, но, несмотря на ее полное внешнее сходство с Элит, несходство внутреннее стало настолько очевидным, что Бьярни даже удивился, как мог поначалу принимать ее за свою сестру. Она словно бы перестала притворяться, и ее собственная сущность ясно проступила во всем: в голосе, в движении, в выражении глаз. – Я не причиню вреда тебе и твоим спутникам. Зла нет в моих мыслях. Я могла бы принести тебе наслаждение и благо… – Лицо ее немного смягчилось, она сделала легкое движение, будто хотела подойти к Бьярни, но не решилась, в голосе ее прозвучало сожаление. – Но если нет на то твоего желания, я ограничусь малым, хотя могла бы сделать больше. В этом доме вам ничего не грозит. Опасность подстерегает тебя, лишь если ты выйдешь за порог. А пока отдохни, подкрепи свои силы сном. Возможно, настанет день, и ты поймешь – лишь любовь движет мной, но не вражда.

Она слегка взмахнула рукой, и с потолочной балки слетела белая птица. Не похожая ни на одну из тех, что Бьярни встречал в лесах дома или здесь, небольшая птичка с пушистыми перьями защебетала, запела так звонко, мягко и сладостно, что тревога в душе мигом начала таять. Бьярни понимал, что это снова колдовство, но на него вдруг навалилась такая усталость, что не было сил даже беспокоиться о себе. Он снова сел на тростник, с которого было вскочил, и с наслаждением понял, что наконец-то можно расслабиться.

Птица все пела, но девушки в облике Элит уже не было в доме. Успокоенный ее отсутствием, Бьярни поддался истоме, позволил слипающимся глазам закрыться и с таким блаженством опустил голову на жесткий тростник, пахнущий речной влагой, словно это была самая мягкая подушка на самом роскошном королевском ложе со столбами из позолоченной бронзы.

Спускаясь по лестнице из грианана, Элит вдруг увидела Бьярни, входящего со двора.

– Это ты! – Она пробежала по ступенькам вниз и бросилась ему навстречу. – Ну, говори! Что было? Они пришли? Ты видел их?