Андрей Чернецов - Девичьи игрушки

Неужели Озерской посчастливилось раздобыть копию этого произведения? Или… все-таки оригинал? Не на него ли намекал покойный Монго, приглашая девушку к себе в гости накануне своей гибели?

Тогда, получается, Варвара унесла с места происшествия важную улику. Отчего же не сказала ему? Боялась, что он отберет ценную находку?

Доигралась, девочка. В опасные игры, однако, ввязалась. Не иначе, грабители искали в ее квартире не что-либо, а конкретную рукопись. Возможно, и это нападение в лесу связано с тем же стихотворением.

Неужто и впрямь такая ценная вещь? Лично он нипочем не стал бы рисковать жизнью из-за старого листка исписанной бумага. Но у всякого свой пунктик.

Стоп, стоп, стоп. Девушка сдала нечто на хранение в гостиничный сейф. Этим чем-то вполне могут быть бумаги. Умница.

Если и впрямь очутилась в лапах охотников за антиквариатом, то спрятанная рукопись будет для нее наилучшим амулетом. Без нее им бумаг не видать как собственных ушей. Администраторша-цербер нипочем не отдаст «без санкции». Не станут же они, в самом деле, устраивать налет на гостиницу? Хотя с них станется. Нужно будет на всякий случай предупредить старлея.

Савельев вышел из ворот кремля на площадь, мощенную большими каменными плитами. Его взгляд невольно остановился на древнем величественном соборе, одиноко высящемся посреди площади.

Что-то екнуло внутри, и неведомая сила потянула Вадима к храму.

Как и многие люди его возраста и воспитания, он не был религиозен и почти никогда не испытывал тяги к вере. И даже крестика не носил, не в пример большинству из своих коллег. Чему быть, того не миновать, а кусочком металла на цепочке от пули или ножа не заслониться (хотя говорят, такое бывает).

Но сейчас сыщику как никогда захотелось оказаться под этими увенчанными крестом сводами. Не оттого ли, что думал не о своей голове, а о той, что стала ему намного дороже собственной?

Изнутри собор оказался еще более древним, чем снаружи. Фрески потемнели от времени и кое-где были почти не видны. Две стены закрывали леса – шли реставрационные работы. Но служба не прекращалась. Сиял золотом деревянный резной иконостас, пахло воском и ладаном.

Майор и себе купил три тонких коричневых свечи, но принялся нерешительно топтаться на месте, совершенно не зная, куда и кому их ставить.

Воткнул одну в огромный многосвечник, стоящий перед иконой Богоматери. Другую приладил перед образом Варвары-великомученицы. Помощь небесной покровительницы пропавшей девушке уж верно не помешает.

А потом стал шататься среди суровых и благостных мужских и женских ликов, чтобы просто приткнуть оставшуюся свечку куда попало.

И вдруг глаза его остановились на странном для христианского храма изображении. Человеческая фигура в воинском доспехе, на широких плечах – алый плащ. И… собачья голова с сияющим вокруг нее золотым нимбом.

Это еще что за чудо-юдо заморское? Какой шутник намалевал среди сонма великомучеников египетского бога Анубиса? Не иначе штучки коммунистических времен. Опоганили церковь в целях атеистической пропаганды? Так вроде бы нет. Краски столь же стары, что и на соседних фресках.

Повертел головой туда-сюда и наткнулся на внимательный взгляд из-под темного платочка. Сухонькая старушка отчего-то непрестанно косилась на сыщика.

– Это кто? – стыдясь своего невежества, поинтересовался у нее Савельев, кивнув головой в сторону Песиголовца.

– Святой мученик Христофор, защищающий странствующих и отводящий внезапную смерть, – тихонько молвила бабка.

– А чего он… Ну такой?

– Звероликий? По своей собственной воле, детка. Был он очень красивым юношей, привлекавшим сердца многих дев. Вот и взмолился к Господу, чтоб тот дал ему уродливое обличье, дабы избежать искушений плотских… А еще он на своих плечах самого Христа носил. Оттого и Христофором зовется.

Майор понимающе кивнул. Да и прилепил последнюю свечечку у образа.

Старушка с облегчением вздохнула и снова перекрестилась.

– Ты-то мне, сынок, видать, и нужон.

Он с удивлением взглянул на бабулю. Вот, сейчас начнет деньги канючить. Можно и дать. Не жалко и стольника за содержательный рассказ. Всего-то и дел, что пол-литра водки.

Уже и в карман полез за бумажником, однако женщина мягко положила свою сухую ручку на его запястье и покачала головой.

– Не денег прошу, а выслушать. Не потерял ли ты кого?

– А вы откуда… – отшатнулся Вадим.

– Девушку? – утвердительно кивнула бабка.

– Да.

– Тогда точно ты. Так вот, сынок. Явился мне сегодня ночью он, – кивок в сторону стены с псоглавым. – Да так явственно, будто вот тебя сейчас вижу. И велел идти нынче в храм и тому, кто поставит свечу перед его образом, сказать: в таком-то доме находится им потерянная… И дом тот мне показал…

Савельев не хотел верить своим ушам. Что за чертовщина творится? И где? В святом, можно сказать, месте!

И, однако, при всем своем скептицизме он не спешил уходить, а жадно слушал, как словно впавшая в священный транс бабушка подробнейшим образом описывает узилище, в котором якобы заточена Варвара.

– Вас кто-то специально подучил сказать мне все это? – официальным, «ментовским» тоном осведомился он, когда старуха закончила сказки сказывать.

– Господь с тобой! – принялась открещиваться от него богомолка. – Кто ж такими делами шутит?!

И столько неподдельного изумления было в ее голосе, что Вадиму разом стало не по себе.

– Извини, мать. Я сейчас в таком состоянии, что любого готов на куски порвать.

– Знамо дело, сынок. Знамо дело.

– Спасибо вам на добром слове. – Майор почувствовал, что у него зачесался нос – верный признак волнения. – Постараюсь проверить ваши… э-э… показания.

– Только не мешкай, милый. Времени почитай что и нету…

– Да-да, конечно…

В-да, зима 1758 г.

Слишком гладкого приземления не получилось.

Знамо дело. Ежели б они частенько упражнялись этак-то в полетах на снежных ядрах, пущенных из катапульты, то, может, все и прошло бы без сучка и задоринки. А так Иван подвернул ногу, а барон ушиб руку и пребольно треснулся лбом о какой-то столбик, торчавший из снега.

– Видели, видели?! – тряся головой, зашелся немец в восторженном шепоте. – Опять искры посыпались из глаз!

– Смотрите, чтобы снова чего-нибудь не поджечь, – пошутил Барков.

Прежде всего избавились от обережных веревок. Это Дамиан с Козьмой придумали привязать к их поясам вервие, чтоб обеспечить последующий отход. Молодцы братья.