Вадим Филоненко - Маг для особых поручений

И он отправился на поиски людей.

Окруженное полями большое селение (или, скорее, маленький сельскохозяйственный городок) стояло несколько на отшибе – в стороне от основных дорог, и это главное, что привлекло Темьяна.

Ранним-ранним утром, когда даже самые работящие фермеры еще только просыпаются от сладкого сна, он не торопясь подошел к крайнему, наиболее бедному дому. Забрехала лениво собака, но, учуяв в нем зверя, зашлась истошным лаем, в бешенстве пытаясь сорвать цепь и вцепиться в глотку ненавистному существу: в отличие от диких волков, домашние собаки не любили урмаков, видя в них опасных врагов. Из потемневшей, срубленной много лет назад избы выглянул хозяин – неказистый мужичонка в старом тулупе и валенках. Увидев босого, диковатого на вид, огромного парня в легких, не по сезону, истрепанных холщовых штанах, он взялся за вилы и, поглядывая на собаку, недовольно спросил:

– Ты чего здесь лазишь, а? Щас Брехуна спущу!

Темьян поклонился и вежливо ответил продуманной и отрепетированной заранее речью:

– Простите за беспокойство, хозяин. Я урмак. Иду в Малку. Но по зимнему времени поиздержался и хотел по дороге малость подзаработать. Может, вам на поле помощник на лето требуется?

– Урмак, говоришь? – Глаза крестьянина алчно заблестели. Урмаки отличались недюжинной силой и за ту же плату делали раза в три больше обычного человека. – Заходи, парень, сговоримся.

Тут послышался звук месящих весеннюю грязь копыт, скрип колес, посвист кнута, и на улочку вывернула нарядная двуколка, влекомая сытой, ухоженной лошадкой. Темьян окинул настороженным взглядом лаковые борта, украшенные орнаментом из охранных рун, новые сиденья, обитые красной кожей, золоченую ступеньку и посмотрел на седока. В двуколке сидел холеный бородатый мужчина с пронзительным прищуром светлых глаз и властным выражением лица. Он скользнул по Темьяну мимолетным оценивающим взглядом и обратился к селянину:

– Бродарь, я за податями, как и обещал. Отсрочка истекла.

– Дык, милостивый подеста, – забормотал тот. – Нету у меня. Все на семена пошло. И лемех новый купил. Куда ж я без лемеха-то? Подожди еще, благодетель! Вот урожай соберу.

– Ты под блаженного не коси, – рассвирепел подеста. – У всех есть, а у него «нету»! Работать надо, а не баб щупать. Вон все уже по хозяйству суетятся, а ты дома еще – бока отлеживаешь.

– Отвлекли меня, – зачастил «блаженный». – Вот он и отвлек. Урмак, говорит. На заработки пришел.

– Хм. – Подеста повернулся к Темьяну.

Тот скромно стоял в сторонке, почтительно глядя на сельскую власть.

– Ты урмак?

– Да, почтенный.

– Сколькими вариациями владеешь?

– Одной. Паука. – Темьян специально сильно занизил свои способности, чтобы вызывать меньше подозрений. Он вспомнил слова матери и рассудил, что раз «паучьих» слабеньких урмаков в их мире большинство, то идущий по своим делам один из них, решивший подзаработать по весне на сезонных работах, должен быть явлением довольно частым и не мог бы вызвать к себе ненужного интереса.

– Лет сколько? – продолжал допрос подеста.

– Восемнадцать.

– Женат?

– Нет.

Подеста удивленно поднял брови:

– Не рано ли одному ходить? У вас, у урмаков, вроде не принято? Вы все больше семьями да кланами.

Темьян напрягся: подеста прав. Пока молодой урмак не женится и не родит наследника или наследницу, он, как правило, не покидает родительскую семью. К несчастью для Темьяна, подеста неплохо знал обычаи урмаков.

– Хочу… в армию наняться… денег на женитьбу подзаработать. Пообнищали мы… – забормотал Темьян.

– Ну-ну. А ты, часом, не беглый? Стража тебя не ищет?

– Нет, господин.

Темьян твердо взглянул в глаза человеку, приглашая проверить свою ауру, и тотчас ощутил мгновенное магическое касание, словно к его зрачкам приложили холодные, колючие льдинки. Юноша невольно моргнул, избавляясь от неприятного ощущения. Как он и думал, подеста оказался колдуном, правда слабеньким. Впрочем, если бы Темьян оказался беглым, то метку стражи подеста непременно бы обнаружил.

– Чего же ты здесь застрял, если в армию хочешь? – возобновил допрос подеста. – До столицы всего три дня пути, а там, в гарнизоне Бешеные Псы, лучшего места для урмака и не придумать.

– Да я только на весну и лето в деревню хотел подрядиться, чтобы подзаработать. А к осени уже и в армию.

– Почему ж к осени? Зачем ждать?

– Осенью в армию надо наниматься. Не весной, – убежденно сказал Темьян, глядя на подесту искренне и туповато.

– Тогда зачем же ты из своей деревни-то так рано ушел? Ну и ждал бы дома до осени.

– Я же говорю, господин подеста, в армию хочу. Чего ж дома-то ждать? – Темьяну не оставалось ничего другого, как изображать полного придурка – авось проскочит!

– Так и иди в Бешеные Псы наниматься, – проявил завидное терпение подеста. – Какая разница: сейчас или осенью? В гарнизоне, кстати, и заработаешь больше.

– Не. Я в армию осенью хотел, – заупрямился Темьян и поскреб пятерней белобрысую голову с отросшими до плеч спутанными, грязноватыми волосами. Подумал, не поковырять ли в носу, но решил не перегибать палку.

Подеста поморщился. Но расхожее, в большинстве своем оправданное мнение о тупости урмаков заставило его поверить в искренность намерений Темьяна.

– Ладно, залезай, поедешь со мной. Звать меня будешь «господин Свирин».

Темьян почувствовал, как страшное напряжение начинает понемногу отпускать его. С блаженной, идиотской улыбкой он полез в двуколку. Если бы тот, кто раньше сомневался в ограниченных умственных способностях урмаков, взглянул в эту минуту на Темьяна, он задался бы вопросом, способны ли урмаки вообще соображать. Свирин покачал головой и что-то пробормотал себе под нос.

– Как же так, господин подеста? – возмутился Бродарь. – Я первый его нанял!

– Нанял?! – зашипел Свирин. – Значит, чем работнику платить у тебя есть, а на подать нет?!

– Да он за кормежку подрядился! – завопил прохиндей.

Свирин посмотрел на Темьяна:

– Так?

– Мы о плате еще не сговаривались, – честно ответил урмак и получил яростный взгляд обозленного донельзя Бродаря.

Свирин повернулся к сельчанину.

– Ну смотри у меня! Так и знай – выгоним из селения!

Тут из дома выглянула молодая белокурая женщина, укутанная в старенькую, аккуратно заштопанную шаль поверх чистой белой сорочки и длинной черной юбки. Женщина была свежа и прелестна и очень не сочеталась со старым, неухоженным домом и неопрятным, задрипанным Бродарем.

Свирин смягчился и оправил красивую бороду:

– Поклон прелестной Кайе. Здоров ли был твой сон?

Она покосилась на Бродаря, и брезгливое выражение на миг мелькнуло на ее породистом, отнюдь не деревенском лице.