Анна Королева - Квадрат 2543

– В настоящий момент сложились обстоятельства, дающие большое количество новых вводных условий. Я не успеваю их переосмысливать.

– Это по твоему лицу видно.

– Не наказывай, а помоги лучше. Затюкал уже совсем. Я же не бог, что ты от меня непогрешимости требуешь?!

– Сама ты себя наказываешь. Моё дело только выдавать то, что сама просишь.

– Не поняла.

– То-то и оно, что не поняла. Пора думать больше, а дел воротить меньше. Толк тогда и выйдет. Наказывают маленьких, большие сами ушибаются. Давно тебя никто не воспитывает, сама ты всё делаешь, а осознать этого не успеваешь. Остановись. Больше размышляй, поступки тогда будут мудрее. А то, вообще на непроявленный план действиями своими перебирайся, опыта-то хватает. Что ты всё, как в яслях, работаешь?

– Мне надо всё обдумать.

– Слава Богу! Ещё не забудь, что ночью рогатые должны быть у себя. Проблем себе не прибавь!

– Благодарю тебя, о, мудрейший мой друг! Прости меня.

– Ладно. Работай.

Экран погас. Евдокия переползла к стене, облокотилась, расслабилась. Плакать хотелось от чего-то. То ли усталость, то ли ноги больные, то ли неожиданная неблагодарность за усердие подбросили давление вверх. Горячий поток ударил в голову и пролился горючими детскими слезами на красные воспалённые щёки. Тело сотрясалось от сдерживаемых рыданий, прижатая зубами верхняя губа не давала рвущемуся наружу крику взорвать тишину. У противоположной стены на полу стояло большое зеркало. Его ещё не успели повесить на стену. Женщина вспомнила, что много-много лет обходит стороной поверхности, что беспристрастно удваивают, копируя, и возвращая носителю, плотные энергии ближайших объектов. Не вставая на ноги, ползком на коленях, она приблизилась к зеркалу. О, ужас! С болью и отчаянием Евдокия рассматривала себя. «Это – я?! Бог мой! Какая я некрасивая, старая, больная! Я жирная, мерзкая старуха. Да. Это я. А мне всего-то… Я же должна быть ещё цветущей и молодой… Лаурето лет пятьдесят, а она красавица. Я её лечить собралась… Дура!»

Мысли явно надо было систематизировать. Слёзы высохли. Не отходя далеко от вдохновлявшего её зеркала, Евдокия растянулась на полу. «Вот я, такая мерзкая, валяюсь на полу. Символично. Подо мной, на первом этаже валяются фавны. Я и фавны. Мы валяемся. У меня проблемы с телом физическим, это в первую очередь. Это уже не спрячешь. У них, в определённом смысле, тоже. Можно, конечно, как раньше жить, не обращая внимания на тело, делать своё дело, понимая, что всё это временно, придёт пора, и можно просто сменить его на новое. Нет. Что-то уже не ложится, как раньше, эта мысль. Фальшь чувствую. Так проще, потому что не хочется заниматься своим здоровьем. Не хочется, потому что трудно. Проще других лечить, чем себя. Вот и выяснили! Лень! Я ленива! Вот это новость. Двигаться в сторону ещё неосвоенную труднее, чем по проторенной дороге. Труднее, значит не рационально, значит, не надо. Но если совсем откажет тело? Ведь отражение-то моё кричит, зовёт о помощи». Евдокия незаметно для себя заснула. Её снился муж, красивый и здоровый, спокойный, никуда и никогда не торопящийся, уравновешенный, верный. Он занимается своими делами тихо, незаметно, но как-то очень эффективно и толково. Во сне, продолжая свои изыскания, она размышляла: «Он рядом ведь неспроста. Зачем я ему? Детей у нас нет. Я пропадаю в своём лесу большую часть нашей совместной жизни. Он в лесхозе, в городе, в деревне. В деревенском доме я бываю только зимой. Хозяйка, считай, никакая. Любовница – тоже. Друг. Только друг. Но ведь это не мало.» Мишка услышал богатырский храп, находясь уже в постели. Время близилось к девяти вечера. Он ждал каждодневной девятичасовой сирены ближайшей воинской части, а услышал поток низких звуков, захлёбывающихся в серии отражающихся от слизистой гортани волн той же частоты. Надо было выяснить, кто издаёт этот рокот. Босые ножки направились было вниз, на первый этаж, но ушки уловили местонахождение источника звуковых вибраций в соседней комнате, предназначавшейся в будущем для гостей. Нажав на ручку двери, Мишка просунул голову в гостевую. На полу, раскинув руки, ногами к нему, лежала целительница. Её живот, заметно, по-мужски, вздымаясь при дыхании, периодически закрывал лицо с открытым ртом. «Грандиозная бабка» – подумал ребёнок и собрался было уйти. Что-то остановило, заставило ещё понаблюдать. В привычной, отработанной манере, не думая, просто созерцая, расфокусировав взгляд, он увидел парящие над Евдокией фигуры.

Евдокия проснулась будто бы от толчка в бок. За окнами сумерки. Фавны! Им надо срочно домой! Стараясь не шуметь, она спустилась на первый этаж. Было почти совсем темно. Все спали. На полу, нежно похрюкивая, лежало шесть тел. Ей нужны были только пять в юбках. Быстро прокачав восстанавливающими силы энергиями рогатые тела, фея пошла на ощупь искать под юбками хвосты. Рывок за упругое достоинство лохматоногого, моментально возвращал пакет его тонких тел в физический носитель.

– Тихо, только тихо, не гремите копытами. И давайте на улицу, во двор, во двор!

Свистящим шёпотом Евдокия раздавала команды, следя, чтобы друзья по разуму спросонья копытами не затоптали Игоря Петровича. На дороге к лесу она предложила:

– Войдём в лес, скидывайте одежду. Вам передвигаться будет проще, а в лесу сейчас людей точно нет. До перехода за час добежите, успеете, а я вещи как-нибудь донесу.

– Не переживай, Евдокия, нам не трудно самим эти тряпки доставить. Ты уж о себе позаботься.

Пока наблюдала за прыгающими, уходящими в темноту леса силуэтами, медленно шагая следом, женщина заметила, что её ноги стали меньше болеть. Она приподняла подол юбки и, напрягая зрение в сумраке, с удивлением констатировала спавшую отёчность на икрах и голенях.

– Дуся, подожди!

К ней, шагая размашисто, направлялся муж.

– Ты куда собралась? Я здесь по делам был, участки новые размечал, смотрю – ты. Может, если встретиться довелось, домой вместе съездим? Ты, ведь с зимы там не была. Не соскучилась?

– Соскучилась. Очень соскучилась. Поехали. Ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть! Расскажи, как ты, что у тебя.

В отсутствии солнечного света лицо жены показалось почти красивым. Излучаемая ей искренняя радость встречи окатила теплом, почти счастьем. Очередной раз удивился себе и неисповедимым Путям Господним Сергей Алексеевич Алых: встретить жену в момент душевного кризиса в месте, где быть её не должно, обрадоваться той, которую любить по массе параметров невозможно, чувствовать счастье тогда, когда, кажется, рушится всё. Неспроста это. Что-то закрутила жизнь без его ведома, запутала так, что никакие техники йоги не помогут удержать потерянное душевное равновесие. Захотелось облегчить душу, рассказать всё, поделиться с другом, смешать несмешиваемое в коктейль, из которого потом, глядишь, и вынырнет на поверхность тот самый первоэлемент, опираясь на который получится выжить. Сергей Алексеевич улыбнулся в предвкушении того, как раскрыв свои карты перед женой, он наконец-то сможет расслабиться и не тащить груз многоплановой своей игры в жизнь в одиночку. Он задумался, с чего же начать рассказывать.