Майкл Ши - Гнездо Горной Королевы

Несколько смущенные, мы продолжали полет. – Есть что-то горькое в том, что с ним случилось, ведь правда? – обратился я к Барнару. – Как он любил смотреть на мир! Свидетель по призванию. А теперь ему придется провести в слепоте в три раза больше времени, чем если бы его сожрала личинка.

– Да, ирония горькая, что и говорить.

Мы продолжали плыть, а окружавшая нас тишина, казалось, кричала о нашей невысказанной обиде друг на друга. Отсутствие демона только обострило скрытую напряженность между нами. Я не удержался и бросил последний упрек:

– Никогда бы не поверил, что Барнар Рука-Молот скажет мне в один прекрасный день, что он не вор, а я, выслушав это, не поклянусь, что он лжет. Но вот ты и произнес эти слова, а я со стыдом вынужден склонить голову и подтвердить: «Воистину, он не вор!»

Барнар ничего не ответил. Далеко по левую руку от нас, точно убитое морозом дерево, голые останки когтей Омфалодона, обглоданные почти до неузнаваемости, по-прежнему доблестно сражались с живой мантией Фуражиров, которые продолжали их пожирать. Я бросил беглый взгляд на око Омфалодона. Не так давно, пролетая совсем рядом, мы увидали в его темной глубине образы, воспоминания о которых не доставляли мне никакой радости. Теперь кровавая орбита явно выражала огорчение демона по поводу того, что бывшей части его тела так недолго довелось побыть на свободе; казалось, он оплакивал свою разрушенную конечность, которая однажды пылала желанием дотянуться до солнца.

Немного погодя я произнес:

– Теперь уже недолго осталось, – имея в виду черные созвездия Гнезд, к которым мы держали путь. Но впереди нас еще ждала трудная и смертельно опасная работа: нам предстояло протащить свою добычу через Гнездо.

Это был кошмарный труд. Под сводами гигантской входной камеры мы отыскали расселину, где при помощи железных крючьев и веревок подвесили один из тюков с сокровищами. Через Гнездо мы плыли, вцепившись во второй сверток каждый со своей стороны, так что грести приходилось лишь одной рукой. Обремененные грузом драгоценностей, мы еще должны были то и дело резко менять курс, чтобы избежать столкновения с мчавшимися во всех направлениях гигантами, – работа воистину убийственная. Наша маскировочная окраска изрядно пообшоркалась о потолок, а местами и вовсе стерлась. Так, спотыкаясь и обливаясь потом, буквально на ощупь одолели мы несколько миль подземных туннелей.

Наконец мы достигли знакомой личиночной камеры, где и припрятали свои сокровища. А потом снова полетели вниз и повторили все сначала, шаг за шагом.

Когда все было сделано, мы рухнули в свои гамаки. Вообще-то, можно было бы немедленно выбраться наверх, подышать свежим воздухом, погреться на солнышке… Но мы не двигались с места. Мы ведь стали умопомрачительно богатыми людьми, а над нашими головами лежал мир, населенный ворами. Так что лучше сначала выспаться, а потом осторожно выйти наружу. По правде говоря, мы ощущали себя какими-то троглодитами, низкорослыми и скрюченными, как и подобает жителям пещер, для которых небо и солнечный свет – пугающие призраки, знакомые только по преданиям. Поэтому мы предпочли остаться под землей, где и проспали еще не знаю сколько времени в полной темноте, убаюканные непрекращающейся возней Пожирателей.

Все было готово. Я полностью вооружен. Сокровища сложены в подсобке, куда я пошлю Барнару упаковочный материал, а, когда все будет сложено и завернуто как следует и подходящий транспорт найден, он отправит их наверх.

Он наблюдал за мной, пока я, стоя у входа в подъемник, колебался, прежде чем ступить в ведро. Думаю, он понимал. Я жестом указал на груды драгоценных камней, которые горели мрачным огнем, точно глаза посаженных в клетку хищников, и даже мертвенно-синий свет Гнезда не в силах был затмить их неземной блеск, на тюки подземных сокровищ, ребристые и угловатые, точно трупы неведомых чудищ, завернутые в холщовые саваны.

– Мне все кажется, что они реальны только здесь, в темноте, – поделился я с Барнаром. – Готов поверить, что, как только мы поднимем их на поверхность, они исчезнут, растают на солнце.

– Не волнуйся, Ниффт. Я собственными глазами видел демонические камни при свете солнца. На базарах Мелководья они иногда идут вместо денег, и на один такой камешек можно купить целый корабль со всей командой и грузом! – Произнося эту тираду, Барнар улыбался, так как знал, что это лишь внешняя причина моего беспокойства, а истинная тревога лежит куда глубже. Он знал, что больше всего в тот момент я боялся за себя: трансформированный слишком долгим и насыщенным событиями пребыванием на дне мира, не уйду ли я сам легким облачком пара в небо, не выдержав испепеляющего дневного света.

Мне уже доводилось – нам обоим доводилось – возвращаться из ада около десяти лет тому назад. Но тогда путь с берегов моря Демонов наверх был для нас сплошной битвой за выживание. Всю дорогу мы только и делали, что рубили, кололи, спасались бегством, и наши отчаянные усилия уберегли нас от демонической заразы.

Теперь же мы возвращались домой после длительной самозабвенной вакханалии грабежа. Из глубокой кровоточащей колеи убийства и разрушения, оставленной на адском дне армией завоевателей, мы подняли богатства просто непристойные в своей огромности, причем большую часть времени мы спокойно висели в воздухе, наблюдая творившиеся внизу ужасы с безопасного расстояния. Почти без всякого риска нам удалось сорвать адский плод и вкусить его. В результате зловещий полумрак царства демонов проник в наши сердца и души глубже, чем в прошлый раз; мне казалось, что я все еще плыву, подобно голодному угрю, сквозь эту мглу, вынюхивая инфернальные сокровища.

– Ну ладно, – тяжело вздохнул я, – пошлю тебе весточку, если вдруг начну подтаивать. – С этими словами я шагнул в ведро, а Барнар, подмигнув мне, закрыл люк и потянул задвижку. Противовес пошел вниз.

Лязг и грохот ползущего наверх ведра напоминал скрежет лебедки, вытягивающей тяжелый якорь. И тогда я стал представлять себя упрямым тысячелетним корнем, который можно выдернуть из земли, лишь приложив невероятную физическую силу.

Все мое существо и впрямь льнуло к земле, жаждало темноты. Запах камня стал для меня запахом родного дома, моя душа бунтовала, не желая покидать его. Я молился, чтобы наверху оказалась ночь, чтобы звезды, подобно глазам уменьшенных расстоянием демонов, пристально рассматривали меня издалека, – все что угодно, но только не пылающее солнечное око!