Терри Пратчетт - Темная сторона Солнца

Глаз как будто уплывал. Вокруг клубился дым от гравитационных сандалий. Тут его подхватило что-то еще, нечто, всегда поджидавшее среди звезд за гранью света. Сквозь волны боли Дом смутно удивился, что такое коснулось его почти приятно, заморозив дыхание в горле, сложившись в кристаллические узоры на ожогах.

Противусолоньцы проворны и ловки. Среди рыбаков неловкие и нерасторопные быстро растрачивают все свои жизни, и кое-что из их собранности привилось и правящей семье. Поэтому Дом тяжело приземлился на ноги, но тут же упал ничком в снег.

Он знал, что это снег. Кеджа прислала ему законсервированные снежинки из какого-то дальнего региона Лаота, и они отчасти напоминали хрупкую изморозь, в самые холодные зимы иногда покрывавшую полярные болота на его родной планете. Но Кеджа забыла написать, что их будет так много.

На Противусолони было Страшдество, совпадавшее с Днем Малых Богов в большом календаре жалостливой йоги. Обычно это означало расширенное собрание «говорильни» или для совместного празднования сходились несколько «говорилен», но к полуночи каждая группа распускала своих членов, дабы восход каждый встретил в одиночестве. Но, как мрачно провозгласил верховный Жалостливый Йог, в Страшдество никто и никогда не остается совсем один. К рассвету кое-кто станет поэтом, или пророком, или одержимым каким-нибудь незначительным талантом вроде умения свистеть сонаты на большом пальце. А один или два сойдут с ума.

Земля под ним была теплой.

Дом уже какое-то время лежал в тепловатой воде, до того как сообразил, что под ним. Он распластался в большой луже, от которой поднимался пар. За ее краем начинала мести поземка.

Он услышал, как вдалеке воет ветер. Что-то пронеслось по небу, оставив за собой звуковую волну. Оно описало узкую, выжимающую тяготение петлю, медленно повернулось и аккуратно врезалось в землю у края лужи. Вот только это была уже не лужа – вода снова начала замерзать. Корабль пьяно закачался в поземке, взлетел и вернулся несколько минут спустя, теперь он шел на очень малой скорости.

Исаак откинул люк.

– Ну что, мы отсюда улетаем или как? – крикнул он.

– Мятной содовой, шеф?

Дом взял стакан. Позвякивал лед. Запотевали стенки. На вкус – точно нырнул в сугроб.

У него была свеженькая зеленая кожа на руках, ногах и на загривке – везде, где, основываясь на памяти его тела, восстановились «сопли».

Исаак нажал кнопку памяти на верстаке звездолета и налепил на сандалии новые подметки, после чего бросил обувь Дому.

– Их закоротило от жара, – объяснил он. – Теперь, думаю, снова работают.

Дом смотрел на залитую светом звезд поверхность Банка. Теплое озерцо уже замерзло и теперь казалось блестящим диском среди сугробов. Да уж, ему повезло. На солнечной стороне Банка вода кипела даже в тени. Он вызвал Банк по бортовому радио.

Хрш-Хгна забрали на борт «Пьяного», куда направился этот звездолет – неизвестно. Банк не знал ничего ни о человеке в золотом ошейнике, ни о местонахождении ежа. Он нагрел поверхность и послал туда Исаака, потому что смерти на Банке редкость и вообще он терпеть не мог неизбежно следующие за ними расследования.

Отключившись, Дом побарабанил пальцами по консоли. Его лицо отражалось в пустом экране. Оно было темно-зеленым в пятнах травянисто-зеленого, так как память тела никогда не учитывала загар. При стабильно высокой температуре на корабле можно было ходить без одежды. В глазах Дома еще читалась память о недавней боли, но думал он о человеке в золотом ошейнике, об улыбающемся мужчине, раз за разом появлявшемся в его снах.

– Никто его не замечает, – сказал он вслух. – Он просто лицо в толпе. Он пытается меня убить.

Дом бездумно повертел в руках подарок Кородора. Он уже с ним поэкспериментировал, заставив меч показать весь свой репертуар, и теперь смотрел, как перепрограммируют себя атомы. Меч дрогнул, и у него в руке оказалась рапира-игла… короткий кинжал… пистолет, вытягивающий из атмосферы воду и замораживающий ее в пули, способные прошить стальную оболочку звездолета… другой пистолет, на сей раз сонический…

– Понять не могу, как бабушка сумела найти меня здесь, – сказал он, но, подумав, добавил: – Впрочем, это логично. Зато я знаю, куда «Пьяный» направляется теперь.

– На Противусолонь? – спросил Исаак.

– На Пояс. Она вытрясет информацию из Хрша. Надо думать, пригрозит ему высылкой на Фнобис.

– На мой взгляд, не такая уж страшная угроза, шеф.

– Для фноба страшная. Если он вернется на Фнобис, что бы там ни случилось, его ждет скорая встреча с церемониальным тшури. Нет, он все выложит.

Исаак скользнул в кресло пилота.

– Ты мог бы вернуться на Противусолонь. Бабушка ведь о твоих интересах печется.

– Я не отступлю. Не могу этого объяснить, но у меня просто нет выбора. Понимаешь?

– Нет, босс. Так, значит, на Пояс? Я отладил матричный компьютер. Должно получиться.

– Хотелось бы верить.

Дом взмахнул мечом. Если кто-то поджидает его на Поясе…

Светящиеся стены. Призрачные, расплывчатые образы. Миниатюрные звезды и клаустрофобическое ощущение звездолета в межпространстве. И видения.

– Крас! Что это было?

– Кажется, динозавр, босс. Полосатый.

Уэйс теребил воротник у себя на шее и не выказывал ни тени гнева. Гнев туманит разум, поэтому он жил в состоянии вечного «хладнокровия». Но иногда ему приходили в голову не гневные мысли, а краткие холодные констатации, что бы он сделал, если бы ошейник сняли.

Что бы он сделал, в частности с Асменом. И с тем незадачливым гением, который изобрел ошейник.

Дверь открылась.

Подняв глаза, Асмен застыл. В длинном помещении у него за спиной на долю секунды все стихло. Обычно так оно и случалось. Асмен поднимал пистолет…

Подняв пистолет, Асмен кивнул на стаканчик с тремя костями. Пистолет на самом деле был молекулярным дезинтегратором, с которого сняли все мыслимые предохранители и у которого был сверхчувствительный курок. Уэйс знал, что, если придется, Асмен выстрелит рефлекторно.

Он выбросил три шестерки.

– Еще.

Он снова выбросил три шестерки.

– Еще? – мягко спросил он.

Слабо улыбнувшись, Асмен сделал шаг вперед и пожал ему руку.

– Извини, – сказал он. – Сам знаешь, таковы правила.

– Однажды я ошибусь. Тебе это в голову приходило?

– В тот день, когда ты допустишь такую ошибку, Уэйс, ты уже перестанешь быть Уэйсом, и сам знаешь, я тогда выстрелю, поскольку ты уже будешь самозванцем.

Обойдя стол, Асмен хлопнул его по плечу.

– Ты хорошо поработал, – сказал он.

– Как же иначе?!

Уэйс однажды видел собственные спецификации.

Он тогда спустился до середины технической шахты, которую затапливали хлором, когда она не использовалась официально, а получение незаконного доступа к файлам личного состава нельзя считать официальным. Он не потрудился запомнить точную цель своего визита – это было просто одно из заданий, какие ему передавали через офис Асмена, – но пока разогревался инспекционный экран, среди случайных иконок появились его спецификации. Даже несмотря на хлорную дымку, он моментально их запомнил.