Евгений Лукин - Благие намерения

- Здравствуй, Мосин, - сказал инженер-конструктор. - Здравствуй, птица. Вот пришел поблагодарить за службу. Склад у тебя на этот раз как живой получился…

Он снова занялся ножом.

- Импортный, - пояснил Мосин. - Кнопочный.

Клинок со щелчком пропал в рукоятке. Лихошерст моргнул.

- Купил, что ли?

- Выменял. На зажигалку.

- КАКУЮ зажигалку? - страшным голосом спросил Лихошерст, выпрямляясь. - ТВОЮ?

Мосин довольно кивнул.

- Изолировать от общества! - гневно пробормотал инженер-конструктор, последовательно ощупывая рукоять. Вскоре он нашел нужный выступ, и лезвие послушно выплеснулось.

- Слушай, - сказал он другим голосом. - Где у тебя линейка?

Он сорвал с гвоздя металлическую полуметровку и начал прикладывать ее то к лезвию, то к рукоятке.

- Ты чего? - полюбопытствовал Мосин.

- Ты что, слепой? - закричал инженер. - Смотри сюда. Меряю лезвие. Сколько? Одиннадцать с половиной. А теперь рукоятку. Десять ровно. Так как же лезвие может уместиться в рукоятке, если оно длиннее на полтора сантиметра?!

- Умещается же, - возразил Мосин.

Лихошерст еще раз выгнал лезвие, тронул его и отдернул руку.

- Горячее! - пожаловался он.

- Щелкаешь всю дорогу, вот и разогрелось, - предположил Мосин.

- Идиот! - прошипел Лихошерст, тряся пальцами. - Где отвертка?

Он заметался по лаборатории. Мосин понял, что если он сейчас не вмешается - ножу конец.

- А ну положи, где взял! - закричал он, хватая буйного инженера за руки. - Он, между прочим, денег стоит!

Лихошерст с досадой вырвал у Мосина свои загребущие лапы и немного опомнился.

- Сколько? - бросил он.

- Валера! - Мосин истово прижал ладонь к сердцу. - Не продается. Для себя брал.

- Двадцать, - сказал Лихошерст.

- Ну Валера, ну не продается, пойми ты…

- Двадцать пять.

- Валера… - простонал Мосин.

- Тридцать, черт тебя дери!

- Да откуда у тебя тридцать рублей? - попытался урезонить его Мосин. - Ты вчера у Баранова трешку до получки занял.

- Тридцать пять! - Лихошерст был невменяем.

Мосин испугался.

- Тебя жена убьет! Зачем тебе эта штука?

Лихошерст долго и нехорошо молчал. Наконец процедил:

- Мне бы только принцип понять… - Он уже скорее обнюхивал нож, чем осматривал. - Идиоты! На любую др-рянь лепят фирменные лычки, а тут - даже запрос не пошлешь! Что за фирма? Чье производство?

- Валера, - проникновенно сказал Мосин. - Я пошутил насчет зажигалки. Это не мой нож. Но я могу достать такой же, - поспешил он добавить, видя, как изменился в лице инженер-конструктор. - Зайди завтра, а?

- Мосин, - сказал Лихошерст. - Ты знаешь, что тебя ждет, если наколешь?

Мосин заверил, что знает, и с большим трудом удалил Лихошерста из лаборатории. Ну и денек! Теперь - хочешь не хочешь - надо идти к Тохе и добывать еще один. Или отдавать этот. Конечно, не за тридцать рублей - Мосин еще не настолько утратил совести, чтобы наживаться на Лихошерсте… Рублей за пятнадцать, не больше.

Перед тем, как пролезть в пролом, Мосин тщательно его осмотрел и пришел к выводу, что дыра выглядит вполне надежно. Не похоже, чтобы она могла когда-нибудь закрыться.

Киношники толпились возле избы. Тоха стоял на старинной медной пушке и озирал окрестности. Мосин подошел поближе.

- Где пироскаф? - потрясая растопыренными пальцами, вопрошал Денис Давыдов. - Мы же без него начать не можем!

- Сегодня должны пригнать, - сообщил Мосин, вспомнив ночной разговор.

- Летит! - заорал Тоха.

Послышалось отдаленное тарахтенье, и все обернулись на звук. Низко над пустырем летел аэроплан. Не самолет, а именно аэроплан, полотняный и перепончатый. Мосин неверно определил границы невежества потомков. Границы эти были гораздо шире. Хотя - аэроплан мог залететь и из другого фильма.

Полотняный птеродактиль подпрыгнул на четырех велосипедных колесах и под ликующие вопли киношников, поскрипывая и постанывая, въехал на съемочную площадку. Уже не было никакого сомнения, что летательный аппарат прибыл по адресу: из сплетения тросов и распорок выглядывала круглая физиономия с бармалейскими усами. Пилот был в кивере.

Этого Мосин вынести не смог и направился к Денису, которого, честно говоря, немного побаивался: уж больно тот был велик - этакий гусар-баскетболист.

- Аэроплан-то здесь при чем?

- Аэроплан? - удивился Денис. - Где?

Странно он все-таки выглядел. Лихие черные усищи в сочетании с нежным юношеским румянцем производили совершенно дикое впечатление.

- Вот эта штука, - раздельно произнес Сергей, - называется аэроплан.

Денис был озадачен.

- А пироскаф тогда что такое? - туповато спросил он.

Что такое пироскаф, Мосин не знал.

Тем временем круглолицый субъект с бармалейскими усами успел выпутаться из аппарата и спрыгнул на землю, придерживая, как планшетку, все тот же топор на портупее.

- Похож? - торжествующе спросил аэрогусар.

- До ангстрема! - подтвердил Денис.

- На что похож? - возмутился Мосин. - Не было тогда аэропланов!

Гусары переглянулись.

- А почему тогда эскадрон называется летучим? - задал контр-вопрос Давыдов.

- Сейчас объясню, - зловеще пообещал Сергей.

Тут он им и выдал! За все сразу. И за топор, и за портупею. Вытряхнул на них все сведения, почерпнутые вчера из книги Тарле "Наполеон", вплоть до красочного пересказа отрывка из мемуаров настоящего Д.Давыдова о кавалерийской атаке на французское каре.

Гусары пришли в замешательство. Денис оглянулся на окружившую их толпу и понял, что пора спасать авторитет.

- Это ведь не я придумал, - терпеливо, как ребенку, начал он втолковывать Мосину. - Так компендий говорит.

- Кто такой Компедий? - пренебрежительно поинтересовался Мосин и вздрогнул от массового хохота.

На шум из избы выскочили еще трое. Им объясняли, что секунду назад Сергей блистательно срезал Дениса. Одной фразой.

- Тоха! Григ! - метался униженный Денис. - У кого компендий? Да прекратите же!

Ему передали крохотный - вроде бы стеклянный - кубик и прямоугольную пластину. Денис загнал в нее кубик и принялся трогать кнопки. На пластине замелькали рисунки и тексты. Наконец он нашел, что искал.

- Аэроплан, - упавшим голосом прочел Денис. - А ты говорил "пироскаф", - упрекнул он гусара-авиатора. - А век не указан, - победно заявил он Мосину.

Началась полемика, смахивающая на рукопашную. Давыдов повел себя подло. Вместо того чтобы возражать по существу, он придрался к формальной стороне дела, заявив, что Мосин - неясно кто, непонятно откуда взялся и вообще не имеет права находиться на территории.

- Кто это не имеет? - кричал Тоха. - Мы ему допуск дали!

- Кто это "мы"?

- Мы - это я.

- А как это ты мог дать ему допуск?

- Я дал ему допуск условно.

- А условно - недействительно.

- Это почему же недействительно?..