Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – оверлорд

Отец Дитрих усмехнулся:

– Как видишь, у нас мудрые отцы. Решили погодить, присмотреться.

Еще через полчаса я ступил через порог с трепещущим сердцем, хотя изо всех сил держу лицо каменно невозмутимым. Двенадцать самых строгих и ревностных священников, кто не щадит ни себя, ни других. Кое-кого я узнал сразу: это перед ними стоял трепещущий, ожидая решения своей судьбы.

В плащах и с укрытыми капюшонами лицами они расположились вдоль стен. Стулья почти касаются один другого, все инквизиторы сидят спокойно и неподвижно. Тени от верхнего края капюшона падают так, что укрывают глаза, я вижу только нижние части лиц.

Один из священников, я узнал в нем отца Феодосия, что в прошлый раз отнесся ко мне с предельной подозрительностью, сказал суховато:

– Сэр Ричард, отец Дитрих рассказал нам о вашей странной просьбе. Подробно рассказал, даже аргументировал, но мы пока не обсуждали эту проблему.

Я поклонился.

– Тогда я вовремя, – сказал со всей почтительностью, чтобы не так было заметно, что я перебил человека, который старше меня втрое. – Я готов ответить на все вопросы.

Он поморщился, это заметно и по нижней челюсти, пожевал ею так, словно уже перемалывает мои кости.

– Конечно, сэр Ричард, вы ответите…

В его холодном голосе ясно звучала угроза. Да и то, что я не «сын мой», а «сэр Ричард», ширит между нами пропасть.

Я перевел дыхание, лучшая оборона – наступление, я со всем смирением склонил голову, но голос заставил звучать твердо и ясно:

– Святые отцы, я знаю вашу занятость и преклоняюсь перед вашими усилиями по спасению Зорра, однако у меня к вам большая, даже огромная просьба. И, боюсь, просто неотложная!

Они задвигались, переглянулись, а священник, лицо которого я запомнил, сказал благожелательно:

– Говори, сын мой, говори. Еще один добавил:

– Отец Дитрих много и хорошо говорил о тебе. Но так ли уж ты чист?

Я помотал головой:

– Я не претендую на чистоту, святые отцы. Более того, уверен, что чистый душой человек угоден Богу, но не политике. Потому я лучше пока побуду нужным церкви человеком, чем… безгрешным перед Богом.

Они хмурились, переглядывались. Отец Дитрих помалкивал, наконец, отец Феодосии спросил с неудовольствием:

– Так зачем тебе там нужен отец Дитрих?

Я отвесил всем поклон, стараясь, чтобы и почтительности как раз столько, сколько нужно, и чтоб мое достоинство не только не ущемить, а чтоб видели, ущемить не дам.

– Я сейчас гроссграф, – сказал я громко. – Гроссграф Армландии. Обширные земли у меня под рукой, могучие лорды, множество крестьян и соседей… Я трепещу духом, смогу ли достойно держать эту ношу? Я силен в рукопашной схватке, я могу вести отряд на врага… но смогу ли вынести бремя власти?

Феодосии кивал, лицо стало серьезным, проговорил рокочущим басом:

– Ты прав, сын мой, это большая ответственность. Но ты это понимаешь, а это говорит, что сможешь нести эту ношу. Человек, который строг к себе, угоден церкви.

Я покачал головой.

– Слаб я, святые отцы. Потому и прошу отпустить в мои владения отца Дитриха. У него там будет большая власть, он послужит к вящей славе церкви.

Я видел, как у всех вытягивались лица, слишком круто я взял, потом все разом снова обратили взоры ко мне. Феодосии проговорил все тем же рокочущим басом, но я уловил кроме недовольства и отчетливые нотки смятения:

– Зачем? Зачем там отец Дитрих?

– В тех землях растет ересь, – сказал я твердо и насупил брови. – Там все еще сильно язычество и сатанинские культы демократов! Отец Дитрих сможет вырвать это дьявольское семя общечеловеков железной рукой инквизиции… а мой меч всегда будет ему в помощь.

Еще один инквизитор сказал нерешительно:

– Сэр Ричард говорит достаточно разумно. Мы везде должны укреплять церковь, где это возможно. Однако, как мне кажется, отец Дитрих важнее сейчас здесь.

– Там нужен священник высокого ранга, – сказал я твердо. – В Армландии положение сложнее.

Он кивнул:

– Да, я понимаю. Я предлагаю послать с сэром Ричардом святого отца Тития. Он как раз вернулся с важной миссией с Севера, и мы пока не подыскали ему достойной работы.

Я покачал головой.

– Святые отцы! Вы сами понимаете, как важно взаимопонимание между светской и церковной властью. Мы с отцом Дитрихом уже работали, притерлись, а с отцом Титием еще надо будет знакомиться, узнавать друг друга… и что, если не подружимся? Я понимаю, личные отношения не должны сказываться на работе, но… почему-то сказываются. Для вас это вряд ли открытие века.

Некоторые переглянулись, инквизиторы смотрят на меня без улыбок. Отец Феодосии морщился и бросал по сторонам взгляды, вроде того, что вы ж видите, с военными трудно разговаривать о высоком и духовном.

Отец Дитрих проговорил медленно:

– Сэру Ричарду нужно помочь, это ясно. Не так часто бывает, чтобы к нам обращались с такими просьоами. Чаще мы обиваем пороги дворцов, уговаривая властителей не забывать о церкви. Одновременно и для церкви сможем сделать кое-что важное! Даже помимо ее усиления. В последнее время появились ереси, что вообще отрицают существование Бога… Я проворчал:

– Это не ереси, это похуже.

– Что? – спросил отец Феодосии недовольно.

– Атеизм, – объяснил я. – Это вера такая. Верят, что Бога нет.

Отец Дитрих перевел взгляд с одного на другого, его суровое лицо медленно прояснялось.

– Вообще-то… если при монастыре в самом деле открыть университет,топросвещенные монахи-богословы, знакомые с философией, сумеют лучше обосновать существование Господа Бога…

– Отец Дитрих, – сказал я серьезно, – университетские факультеты не этим должны заниматься! С того момента, как религия начинает искать помощи у философии, ее гибель неотвратима. Религия, как всякий абсолютизм, не должна оправдываться.

Он строго посмотрел на меня.

– Сын мой, это не оправдывание. Это объяснение, что…

Я покачал головой.

– Отец Дитрих, простите великодушно, что прерываю. Объяснение – уже уступка. И оправдывание. В университете будет чем заняться вместо того, чтобы искать оправдания для существования Творца. Одна только химия, что мне все учебу портила… то есть сейчас она пока еще в шкуре алхимии, чего стоит, проклятая! Но знать ее надо, увы. Другим, не мне. Я теперь лорд, мне можно не знать, уже не знать, как хорошо!.. Вот и будем готовить молодое поколение молодых и грамотных, но… не подлых! Этим и должна заниматься церковь. Чтоб получались умные и грамотные, но – не подлые! Это очень трудно, но такое иногда удается. Главное, нужно это сделать массовым.

Он молчал, ошарашенный таким натиском, отцы-инквизиторы переглядывались. Я видел на лицах у одних одобрение, другие посматривали осуждающе.