Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – оверлорд

– Вы правы, дорогой маркиз!.. У меня не только руки длинные, но и задние ноги. Думаю, за мной женщины потому и бегают!.. Лицо женщины – это грудь, а у нас… хе-хе, как вы правильно заметили – задние ноги.

Он помрачнел, я понял, что угадал, сам метит в женихи. Может быть, у него и были шансы, но тут появился я, весь из себя…

Я встал с кубком в руке, на меня поглядывали в ожидании тоста, но я обошел стол, наклонился к уху графа Калантрафа:

– Дорогой граф, не перешел ли я дорогу маркизу Эбервилю? Мне бы очень не хотелось…

Граф всхрапнул, как боевой конь при виде вражеского войска:

– Нет, дорогой сэр Ричард, вы ему не переходите дорогу…

– Слава богу!

– …но переходите его кузену, тоже маркизу. Он во дворце, но за столом сейчас его нет.

Перед моим взором промелькнули сотни лиц, одно высветилось ярче других: тот самый молодой рыцарь с бледным утонченным лицом, которого я видел в приемной короля. Теперь припоминаю, с сэром Эбервилем они похожи, словно не двоюродные, а родные, а то и близнецы, только Эбервиль старше своего близнеца лет на двадцать.

– А-а-а, – протянул я, – жаль, конечно. Но, увы, принцессу Франку разделить не удастся.

Маркиз Эбервиль напряженно вслушивался в наши разговоры, до него долетали только отдельные слова. Перехватив мой взгляд, покачал головой.

Я подошел ближе.

– Сочувствую, сэр Эбервиль, – сказал я легко, – но это сродни турниру. Кто-то вылетает из седла.

Он тяжело вздохнул:

– Сэр Ричард, в этом турнире вас нельзя сравнивать. Я ответил гордо:

– Знаю.

Он посмотрел с жалостью, покачал головой.

– Вы не поняли. Мой кузен – рыцарь.

– А я кто? – спросил я в недоумении.

– Боевой конь и длинный меч, – пояснил он, – еще не делают мужчину рыцарем. Как и добротные доспехи. Даже умения драться и побеждать – еще мало.

Я ощутил себя задетым.

– И чем ваш кузен лучше?

– Он верит, – сказал сэр Эбервиль, – что каждая женщина – леди, а вы полагаете, что каждая леди – женщина.

Я сжал челюсти, промолчал. Этот маркиз прав. А я что-то распустился. Все-таки мир здесь все равно чист, хотя я здесь, как дикий кабан, трусь уже давно, оставляя клочья грязной шерсти. Но не испоганил, не привнес говнистости моей эпохи, когда за спину женщины можно даже спрятаться, а она пусть дерется.

– Если женщина не сдается, – ответил я, – она побеждает, если сдается, то диктует условия победителю. Так что еще неизвестно, кому повезло!

– Сэр Ричард, – проговорил он с неохотой, – по-моему, вам все-таки нужно отказаться от руки принцессы.

– Чего? – спросил я грозно. – С какой стати?

– Маркиз ее любит, – объяснил он. – Да и она с ним дружит с детства.

Я фыркнул:

– Ну и что?.. Ерунда. И вообще, маркиз, что-то вы начали как-то вести себя ко мне подозрительно! Предупреждаю, отныне все, что вы скажете или сделаете, может быть использовано против вас, сэр!

Граф Калантраф подошел к нам с кубком в руке, спросил заинтересованно:

– А это что за такое заклятие?

– Это не заклятие, – ответил я. – Это такая формула… ну, предупреждение!

Он посмотрел на меня с удивлением:

– Странные у вас предупреждения.

– Почему?

Он пожал плечами:

– По-моему, его нужно произносить каждому младенцу сразу же после появления на свет.

Король подозвал меня кивком, я подошел с достоинством, он же старше меня, а я человек уважительный, он проговорил с мягкой улыбкой:

– Вы очень интересный человек, сэр Ричард. Впервые вижу рыцаря, который в столь юные годы добился такой огромной власти! Хотелось бы узнать, как вы себя чувствуете в кресле гроссграфа?

Я ощутил недосказанное, беспечно улыбнулся и сказал с подъемом:

– Ох, Ваше Величество, отчасти я и приехал затем, чтобы узнать у вас, у человека, который уже столько лет в кресле короля и хорошо знает, что такое неограниченная власть!

Он коротко усмехнулся, оценив, как умело я перекинул ему мяч.

– Здесь главное, – произнес он с той же улыбкой, мол, не принимай слишком серьезно, – чтобы неограниченная власть не попадала в руки людей ограниченных.

– О, – воскликнул я довольно, – я как раз себя ни в чем не ограничиваю, так что все в порядке! Мои подданные говорят, что я умен, как Бриарей! Вот только власть наша, увы, не такая уж и неограниченная…

– А вы хотели бы неограниченную? – спросил он так спокойно и мимоходом, что я сразу ощутил, вот оно, начинается допрос под сывороткой правды, именуемой вином, беспечным галдежом за столом, бахвальством и общей атмосферой раскованности и хвастовства. – Крутой правитель, сэр Ричард, властвует недолго.

– Читал, – ответил я, глаза Найтингейла расширились в удивлении, я понял, что брякнул лишнее, – правда, ничего не понял…

– Вы грамотны?

– Есть такой грех, – признался я. – Я был младшим сыном и, чтобы не делить удел, меня хотели было в монахи… Ваше Величество, я слышал, что вот уже несколько поколений ваша династия не ведет войн! За что на вашу страну обрушилось такое несчастье? Ведь мир – это промежуток между двумя войнами, а у вас этот период затянулся…

Он поморщился:

– Сэр Ричард, гораздо легче выиграть войну, чем мир. Наша династия избрала такие победы.

– Но ведь, – сказал я с горячностью победителя, – только воины приносят честь и славу! А поэты создают баллады о павших героях!

Он сообщил кротко:

– Любое прославление павшего на войне означает трех погибших в следующей.

Я запнулся, хотя есть что возразить, чем опровергнуть, однако король говорит со мной серьезно, будто надеется достучаться до моего крохотного мозга, а я все корчу из себя лихого рубателя и сражателя.

– А мой дедушка говорил, – сказал я наконец, – все, что мне нужно, дескать, это теплая постель, доброе слово и безграничная власть.

Он улыбнулся, сказал с улыбкой:

– Открою вам большой секрет, сэр Ричард: никакой власти не существует – существует лишь злоупотребление властью.

К нашему разговору помимо советников прислушивался и сэр Эбервиль, очень ревниво, как мне показалось, а сейчас не утерпел и вставил:

– Власть теряет все свое очарование, если ею не злоупотреблять.

– А я понимаю, – заметил я, – почему Его Величество не злоупотребляет. Слабые натуры ведут себя исключительно властно с теми, кого находят еще более слабыми.

Король улыбнулся, доброе слово и кошке приятно, но сказал мягко:

– Не скажу, что я сильный. Просто короли, которые пугают свой народ кровью, тяжким трудом, слезами и потом, пользуются большим доверием, чем сулящие благополучие и процветание.

– Потому ваше имя менее известно, – продолжил я, – чем даже имена ваших соседей Барбароссы, Гиллеберда, не говоря уже о Карле или других свирепых воителях. Что ж, большая империя, как и большой пирог, легче всего объедается с краев, как уже начали объедать империю Карла… В этих условиях лучше иметь пирог меньше, зато с твердой коркой. Спасибо, Ваше Величество, за ненавязчивый урок политического мышления!