Лорел Гамильтон - Поцелуй теней

– Ваша последняя ссора была весьма публичной.

– Я ее помню, милая тетенька, но не поэтому я оставила Двор. Я сбежала, потому что следующей дуэли мне было бы не пережить.

Она не обратила внимания. В этот момент до меня дошло, что она никогда не поверит в плохое о своем сыне, разве что вынуждена будет поверить, когда не останется места даже для тени сомнения. Абсолютного доказательства я не могла ей дать, а без него не могла поделиться подозрениями, не рискуя при этом собой.

Она продолжала говорить про Гриффина, будто бы он и был истинной причиной моего ухода.

– Но эту ссору начал Гриффин. Он потребовал ответа, почему его больше нет в твоей постели и в твоем сердце. То ты гонялась за ним по всему Двору, и вдруг он начинает тебя преследовать. Как ты добилась такой быстрой перемены?

– Я отказала допустить его к себе в постель.

В глазах королевы даже не мелькнуло веселье – только пристальный вопрос.

– И этого было достаточно, чтобы он стал гоняться за тобой публично, как разъяренная базарная баба?

– Думаю, он искренне считал, что я его прощу. Что накажу немножко, а потом приму обратно. В последнюю ночь он действительно поверил, что я говорю всерьез.

– И что же ты сказала?

– Что никогда он со мной снова не будет по эту сторону могилы.

Она смотрела на меня все так же, не мигая.

– Ты до сих пор его любишь?

– Нет.

– Но у тебя к нему есть чувства.

Это был не вопрос, а утверждение.

Я покачала головой:

– Чувства-то есть, но не добрые.

– Если ты все еще хочешь Гриффина, можешь его себе взять еще на год. Если за это время у тебя не зачнется ребенок, я попрошу тебя выбрать кого-нибудь другого.

– Я больше не хочу Гриффина.

– В твоем голосе звучит сожаление, Мередит. Ты уверена, что он – не то, чего ты хочешь?

Я вздохнула, оперлась ладонями на стол, глядя на свои руки. Я устала, сгорбилась. И очень старалась не думать о Гриффине и о том, что сегодня его увижу.

– Если бы он мог чувствовать ко мне то, что чувствовала к нему я, если бы он мог действительно влюбиться в меня, как была влюблена в него я когда-то, я бы хотела его. Но он не может. Он не может быть не тем, кто он есть, и я тоже.

Я посмотрела на королеву.

– Ты можешь включить его в конкурс за твое сердце, а можешь исключить. Как тебе захочется.

Я кивнула и выпрямилась, не горбясь, как какой-то раненый кролик.

– Спасибо тебе за это, дорогая тетенька.

– Почему из твоих губ это слышится как гнуснейшее оскорбление?

– Я не хотела оскорблять...

Она махнула мне рукой, приказывая замолчать.

– Не трудись, Мередит. Особой привязанности между нами нет, и мы обе это знаем. – Она смерила меня взглядом сверху донизу. – Твоя одежда приемлема, хотя не такая, как выбрала бы я.

Я улыбнулась, но не слишком счастливой улыбкой.

– Если бы я знала, что сегодня ночью меня поименуют наследницей, я бы оделась от Томми Хилфайгера.

Она засмеялась и встала с шелестом юбок.

– Можешь купить себе полный гардероб, если тебе хочется. Или засадить придворных портных за новые наряды.

– Мне и так хорошо, – ответила я. – Но за предложение спасибо.

– Независимое ты создание, Мередит. Это мне в тебе никогда не нравилось.

– Я знаю.

– Если бы в западных землях Дойл тебе сказал, что я для тебя сегодня задумала, ты бы приехала добровольно или попыталась бы сбежать?

Я посмотрела прямо на нее:

– Ты поименовала меня наследницей. Ты позволила мне встречаться со стражей. Это не та судьба, которая хуже смерти, тетя Андаис. Или есть еще что-то, о чем ты мне сегодня не сказала?

– Подними табурет, Мередит. Не надо оставлять в комнате беспорядок.

Она проплыла по каменным ступеням вниз, к двери в стене напротив.

Табурет я подняла, но мне не понравилось, что она не ответила на мой вопрос. Что-то еще должно было произойти.

Я окликнула ее, когда она уже почти дошла до двери:

– Тетя Андаис?

Она повернулась:

– Да, племянница?

На ее лице было слегка заинтересованное, снисходительное выражение.

– Если бы то заклинание похоти, которое ты поместила в машину, подействовало, и мы с Галеном совокупились бы, ты бы велела убить его и меня?

Она заморгала. Полуулыбка сползла с ее лица.

– Заклинание похоти? О чем ты говоришь?

Я рассказала.

Она покачала головой:

– Это было не мое заклинание.

Я подняла руку, блеснув кольцом:

– Но оно питалось силой от твоего кольца.

– Я даю тебе мое слово, Мередит, я не клала в Карету никаких заклинаний. Я оставила там кольцо, чтобы ты его нашла, и больше ничего.

– Ты оставила кольцо собственноручно или дала его кому-нибудь положить в Карету? – спросила я.

Не глядя мне в глаза, она ответила:

– Я его сама положила.

И я знала, что она солгала.

– Кто-нибудь еще знает, что ты собираешься снять с них обет целомудрия в том, что касается меня?

Она покачала головой, и длинная волнистая прядь упала на ее плечо.

– Знает Эймон, но больше никто. А он умеет хранить молчание.

Я кивнула:

– Да, это он умеет.

Мы с теткой переглянулись через всю комнату, и я увидела в ее глазах новую мысль.

– Кто-то пытался тебя убить, – сказала она.

Я кивнула:

– Если бы мы с Галеном совершили прелюбодеяние, а ты не сняла бы запрет, ты вполне могла бы за это меня убить. Судьба Галена казалась при этом несущественной.

Гнев озарил ее лицо, как пламя свечи из стеклянного сосуда.

– Ты знаешь, кто это сделал, – сказала я.

– Этого я не знаю, зато я знаю, кому было известно, что тебя поименуют сонаследницей.

– Келу, – сказала я.

– Я должна была его подготовить.

– Да, – согласилась я.

– Он этого не делал, – произнесла королева, и впервые в ее голосе прозвучала эта интонация – интонация любой матери, защищающей свое дитя.

Я только глядела на нее с ничего не выражающим лицом. Ничего лучше я сейчас сделать не могла, потому что Кела я знаю. Он ни за что не отдаст без борьбы свое первородство, хоть по воле королевы, хоть как.

– Что сделал Кел, что тебя рассердило? – спросила я.

– Я говорю тебе, как уже сказала ему, что я на него не сержусь.

Но слишком бурное отрицание слышалось в ее голосе. Впервые за эту ночь Андаис вынуждена была оправдываться. Мне это понравилось.

– Кел этому не поверил? – спросила я.

– Он знает, каковы мои мотивы.

– Тебе не будет угодно поделиться ими со мной?

Она улыбнулась, и это была первая ее искренняя улыбка за весь вечер. Почти смущенное движение губ. Она погрозила мне пальцем в перчатке.

– Нет-нет, мои мотивы – они мои. Я хочу, чтобы ты сегодня выбрала кого-нибудь для своей постели. Бери их с собой в отель, мне все равно кого, но я хочу, чтобы это началось сегодня.

Улыбка исчезла. Снова передо мной была царственная Андаис – непроницаемая, владеющая собой, загадочная и абсолютно очевидная одновременно.